Итак, данное издание содержит по меньшей мере три ключа к тайне, окутывающей облик графа: теософский, документально-объективистский, традиционалистский. Насколько они помогли проникнуть вглубь предмета исследования — судить, конечно, читателю. Попробуем подвести некоторые итоги, особенно заостряя внимание на взаимоотношениях Сен-Жермена с Большой Историей.

ОБРАЗ СЕН-ЖЕРМЕНА В ГЛАЗАХ СОВРЕМЕННИКОВ И ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ

Слухи всегда тянутся за великим человеком подобно дымному шлейфу, который пугает обывателей и затрудняет процесс познания истины для мыслящих людей. Чтобы отделить зерно от мякины и преодолеть устойчивые мифы, скроенные бездарностями, приходится затрачивать дополнительные усилия, на которые способен далеко не каждый. Легче присоединиться к уже готовому мнению, нежели упрямо вырабатывать свою точку зрения, волевая энергетика которой идет как бы против общего потока. В отношении Сен-Жермена сделать это еще труднее: устойчивая слава авантюриста, ставящая его в ряд одиозных фигур вроде Казановы, отталкивает большинство исследователей, боящихся быть обвиненными в тайном сочувствии шарлатанству и тем уронить свой авторитет и респектабельность. Как можно всерьез подходить к такому явлению, если его просто не существует, ведь Сен-Жермен — это просто легендарный персонаж, придуманный журналистами и писателями ради сенсаций, рассуждают некоторые интеллектуалы. Автору данной статьи приходилось слышать от одного доктора наук, что «Сен-Жермен для него — это примерно такой же мифологический герой, как Соловей-Разбойник или Илья Муромец» (кстати, на самом-то деле реально существовавший). Но если таких радикальных и безграмотных отрицателей все же единицы, то гораздо больше других, видящих графа в одеянии Казановы. Если всерьез начать разбираться в причинах, породивших это мнение, и начать продираться сквозь частокол подтасованных фактов, то можно в конце концов натолкнуться на обыкновенный страх перед Необычным. Сам факт стойкости искусственно созданных мифов и продолжающихся яростных нападок является определенным подтверждением того, что здесь что-то не так и какие-то концы с концами у обвиняющих Сен-Жермена не сходятся. Однако они по-прежнему не оставляют графа в покое. Среди примитивных и стандартных обвинений в шарлатанстве выделяется одна достаточно серьезная работа, в которой для доказательства тезиса об авантюризме графа привлекается солидное интеллектуальное оснащение. Речь идет о философско-историческом романе известного итальянского писателя и ученого Умберто Эко «Маятник Фуко». Автор скомпилировал богатую и разнообразную информацию столь тенденциозно, что в результате демонизировал предмет и получил совершенно искаженную историческую картину. Обилие материалов из недоступных источников и закрытых архивов, а также солидная элитарная премия, полученная автором за его интеллектуальную провокацию, наводят на мысль о заказном характере произведения.

И все-таки жизнь Сен-Жермена содержала в себе слишком много необычного, загадочного и таинственного, чтобы это следовало замалчивать. Очень хорошо передает излучение загадочности, окружавшее личность и жизнь Сен-Жермена, Е. П. Блаватская. В справочной статье к «Теософскому словарю» она писала: «Сен-Жермен, граф — по мнению современных авторов, очень загадочная личность, о котором король Пруссии Фридрих II говорил, что его никто не мог понять. Существует много его биографий, одна причудливее другой. В одной из них его считают воплощенным богом, в другой — умным эльзасским евреем. С уверенностью можно сказать только то, что граф де Сен-Жермен, независимо от того, кем были его родители, имел все права на данное имя и титул. Он купил поместье Сан Джермано в итальянском Тироле и заплатил за свой титул Папе Римскому. Внешне был очень красив и обладал огромной эрудицией и бесспорными лингвистическими способностями — владел в совершенстве английским, итальянским, французским, испанским, португальским, немецким, русским, шведским, датским, многими славянскими и восточными языками. Он был невыразимо богат и никогда не взял ни одного су от кого бы то ни было, сам же дарил экстравагантные драгоценности своим друзьям и даже членам королевских фамилий Европы. Его музыкальные способности были просто удивительны. Он играл на всех инструментах, но больше всего любил скрипку. Один восьмидесятилетний бельгиец, услышав игру маэстро из Генуи, заявил, что Сен-Жермен мог соперничать с самим Паганини. «Это воскресший Сен-Жермен, играющий на скрипке в теле итальянца!» — воскликнул один литовский барон, слышавший игру обоих. Он никогда не предъявлял притязаний к духовным силам, но доказал, что имеет право на такие притязания. Для получения сведений о будущих событиях он погружался в длительный глубокий транс, который мог продолжаться от 37 до 49 часов. Доказательством тому было то, что в своих прогнозах он никогда не ошибался — сбылись его предсказания судьбы королей Людовика XV и XVI и несчастной Марии-Антуанетты. Еще в первой четверти нашего столетия были живы многие люди, подтверждавшие его удивительную память. Сен-Жермен утром читал важный документ, едва бросив на него взгляд, а спустя несколько дней повторял его содержание слово в слово. Он писал двумя руками одновременно, причем правой — стихотворение, а левой — дипломатический документ величайшей важности. Он читал запечатанные письма, не прикасаясь к ним, в то время как они находились в руках того, кто их ему принес. Был великим мастером в деле трансмутации металлов и мог изготавливать золото и самые чудесные алмазы. По его словам, он обучался этому искусству у индийских брахманов, открывших ему секреты кристаллизации (оживления) чистого углерода. Наш брат Кеннет Маккензи свидетельствует, что в 1780 году, во время визита к послу Франции в Гааге, он молотком разбил на куски великолепный алмаз собственного изготовления. А незадолго до этого он точно такой же алмаз продал ювелиру за 5500 луидоров. Сен-Жермен был в тесных дружеских отношениях с графом Орловым, которого он в 1762 году спас во время известного политического заговора в Санкт-Петербурге. Также он был близко знаком с Фридрихом Великим, королем Пруссии. Кроме друзей у Сен-Жермена было достаточно врагов, поэтому можно не удивляться тому, что о нем существует множество разнообразных выдумок, не имеющих ничего общего с истиной. Например, говорили, что ему было более пятисот лет от роду; что он заявлял о личном знакомстве со «Спасителем и Двенадцатью Апостолами»; что он укорял Св. Петра за «дурной нрав». Утверждение же, что он родился в Халдее и обладал секретами египетских волшебников и мудрецов, можно считать правдой без претензий на какие-либо чудеса. Последнее утверждение явно не согласуется по времени с первым, если ему действительно было пятьсот лет. Посвященные, даже не самого высокого порядка, способны помнить несколько своих прошлых жизней. У нас есть все основания утверждать, что Сен-Жермен не мог заявлять о «личном знакомстве» со Спасителем. Как бы там ни было, граф Сен-Жермен был, конечно, же, величайшим восточным адептом, каких когда-либо видела Европа за последние столетия. Но Европа его не признала. Вероятно, некоторые узнают о нем во время следующего террора, который поразит всю Европу в целом» (с. 437-438).

Зададимся вопросом: а мог бы тогдашний рядовой великосветский обыватель, услышав подобную информацию о загадочном графе или, тем более, хотя бы чуть-чуть столкнувшись с ней напрямую, воспринять ее всерьез, не приклеивая к Сен-Жермену ярлыка авантюриста и шарлатана во время пересудов о нем? Наверняка нет, потому что психология обывателей во все времена одинакова.

Попытаемся обобщить и классифицировать все, что казалось непостижимым в жизни графа для людей, его окружавших, выделить основные факторы, вызывающие недоумение, раздражение и пересуды.

Первой загадкой, над которой ломали головы знавшие Сен-Жермена, был его в высшей степени неопределенный возраст. Даже в данном издании можно найти несколько десятков тщательно документированных свидетельств самых разных лиц, которые знали Сен-Жермена на протяжении нескольких десятилетий и при этом не находили в его цветущем облике вообще никаких изменений. На все вопросы о своем возрасте он отвечал загадочной улыбкой, шуткой или ничего не значащей фразой, что оставляло собеседников в еще большем недоумении. В то же время он поражал людей своим изумительным знанием мельчайших подробностей самых далеких эпох, о которых говорил с такой уверенностью и убедительностью, что невольно вызывал впечатление, будто бы он действительно там жил. Иногда Сен-Жермен то ли в шутку, то ли всерьез говорил о своем знакомстве с великими мира сего и духовными учителями прошлого. Все это многократно подтверждено и зафиксировано.