НЕПОСТИЖИМАЯ ЛОГИКА МЕТАИСТОРИИ

О тайнах и загадках истории написано неисчислимое количество произведений, но едва ли стоит надеяться, что Великое Неизвестное стало после этого намного понятнее. Однако подобный феномен не останавливает многочисленных любителей попутешествовать в извилистых исторических лабиринтах с целью понять, куда же они ведут? Что было в прошлом? Каков смысл настоящего момента? Иногда такие попытки все же приносили успех и хотя бы чуть-чуть приближали к разгадке какой-либо криптограммы былого.

Впрочем, следует определиться в предмете разговора — а что же, собственно говоря, следует считать тайной истории? Является ли тайной то или иное белое пятно истории, непостижимое для современного сознания, будь то либо в силу его отдаленности от наших дней, либо по причине уничтожения всех следов события и улик преступления, тщательно проделанного хитроумными актерами театра прошлого? Или тайна истории — это нечто, связанное с деятельностью тайных обществ, которые иногда считают реальными невидимыми творцами видимых исторических свершений человечества? А может быть, тайна истории имеет мистическую причину и связана с влиянием на поведение народов, рас и континентов Высших Сил, непрерывно подталкивающих их к неведомой цели? Наверное, историческая тайна по большому счету несет в себе все эти три уровня: простая неизвестность прошлого, деятельность тайных обществ и, наконец, непостижимая Логика Провидения. Последний фактор в данной триаде, конечно, определяющий, самый таинственный и труднодоступный для понимания. Это касается не только дел давно минувших, но и дел сегодняшних, ибо самое сложное для людей, живущих в реальной истории, — это понять ее глубинный смысл, увидеть, «куда несет нас рок событий».

Именно ощущение присутствия некоего мистического фактора, нередко заставляющего события развиваться самым парадоксальным образом, побуждало мыслителей говорить о метаистории (Сергей Булгаков, Даниил Андреев) или о священной истории (Рене Генон, Юлиус Эвола, Мирча Элиаде и многие другие). Действительно, в истории нередко происходили вещи, которые можно правдоподобно объяснить лишь в том случае, если ввести в систему координат какой-то более высокий мистический фактор, сакральную силу или хотя бы допустить подобную возможность. Иногда проявление данного фактора предстает в виде случайности, которая при нормальном течении обстоятельств никогда не материализовалась бы в данный конкретный исторический факт. Но свершилось нечто непостижимое — и события, имевшие ничтожную вероятность произойти, все же происходят, порой надолго меняя ход истории целой страны и даже всего мира. Достаточно вспомнить события октября 1917 года, при оценке которых исследователи самых противоположных идеологических школ сходятся в том, что реальный шанс взятия большевиками власти едва ли составлял и полпроцента. Однако все произошло так, как никто не ожидал, включая и главных действующих лиц тех далеких октябрьских дней. А иногда мистический фактор связывается с каким-либо конкретным человеком, выступающим проводником незримых сил и влияний и концентрирующим историческую энергию в себе. Достаточно вспомнить фигуру Наполеона и задаться вопросом: возможно ли представить историю Франции начала прошлого века без могучего силового поля его личности? Или обратиться к фигуре Леонардо да Винчи применительно к эпохе Возрождения с тем же вопросом.

Автор «Розы Мира» Даниил Андреев называл людей, способных так повлиять на свое время, «вестниками», историк Лев Гумилев — «пассионариями». Очевидно, что среди таких людей были и светлые, и темные фигуры: сфера исторического творчества — может быть, единственная, где гений и злодейство хотя бы в какой-то степени могут совмещаться. Отсюда и все различия в исторических миссиях великих людей, отмеченных разными знаками.

Понятно, когда Провидение поддерживает светлые начинания в истории, гораздо труднее ответить на вопрос: почему Благой Бог позволяет существовать и творить свои отвратительные дела историческому злу, порой совершающему преступления в особо крупных размерах? Христианство говорит в таких случаях о попущении грехов со стороны Бога, эзотерические учения объясняют существование и допущение зла невмешательством в злую свободную волю людей — принципом, которого придерживаются Высшие Силы в истории. С этой точки зрения Бог в конце концов всегда накажет зло или по крайней мере ограничит его возможности, но, как правило, не сразу, а в будущем, благодаря особому механизму космической справедливости — заслуженному возмездию. А вначале Высшие Силы могут только предупреждать о последствиях ошибочных действий. В этой чрезвычайно сложной и таинственной проблеме более или менее понятно одно: если есть Высшие Силы, которые управляют историческими процессами, инспирируя духовно-энергетическую помощь всему, несущему благо, или допуская действие зла, значит, должны быть и люди, персонифицирующие данные процессы. Одним из наиболее ярких пассионариев и вестников, принадлежащих к партии света, и оказавших большое влияние на ход мировой истории, был граф Сен-Жермен.

КЛЮЧИ К ОБЪЯСНЕНИЮ ЗАГАДКИ

На Западе фигура Сен-Жермена исследована, кажется, вдоль и поперек. Количество работ, посвященных загадочному аристократу с неясным, но благородным происхождением, весьма велико. Иная ситуация в России: серьезных работ почти нет, а если что-то и встречается, то относится либо к уважаемому, но, увы, ненаучному жанру беллетристики, либо к псевдомистическим спекуляциям, в основном американского происхождения. Серьезные публикации на русском языке на эту тему представляют собой отдельные главы из книг Е. П. Блаватской, М. П. Холла, отчасти Э. Томаса и других изданий.

Первой отдельной книгой о Сен-Жермене, которая ведет разговор серьезно и по существу, стала работа Изабель Купер-Оукли, впервые вышедшая на русском языке в издательстве «Беловодье» в 1995 году. Автор рассматривает личность Сен-Жермена с теософских позиций, обосновывая выводы большим количеством тщательно обработанных документов. Данный подход представляется очень плодотворным, однако его единственным недостатком (если здесь вообще уместно это слово) является неизбежная пристрастность авторской позиции. Для скептиков такой взгляд может показаться недостаточно убедительным, и со своей точки зрения они будут правы. Чтобы оценить какое-либо явление точно и непредвзято, полезно включение противоположных воззрений. Это не только не умалит само рассматриваемое явление (тем более когда речь идет о Великой Личности), но лишь оттенит его величие, подчеркнет его недосягаемо высокий уровень и многогранность. Потому, как уже говорилось в редакционном предисловии, рассматривая феномен Сен-Жермена, полезно дать возможность высказаться самым разным специалистам, принадлежащим к различным течениям мысли. Помимо теософского ключа, обязательно нужно использовать ключ научной объективности, раскрывающей белые пятна и скрытые стороны, бесстрастно хронометрирующей загадочную судьбу одной из самых ярких фигур восемнадцатого столетия. Именно в этом ключе написана книга французского библиофила Поля Шакорнака, главы из которой были опубликованы в книге «Священная Тринософия». Скрупулезно собрав все факты «за» и «против», исследователи восстанавливают более полную картину жизни графа. Впрочем, Шакорнак, как добросовестный ученый, тоже стремится дать объективную картину. Поэтому в своей книге он приводит не только фактографическое изложение документально подтвержденных событий, но и прослеживает историю зарождения других концептуальных подходов. Правда, в критическом изложении, но досконально он воспроизводит по хронологии складывание теософской концепции, в том числе ее развитие после выхода книги И. Купер-Оукли (часть III), и рассматривает личность Сен-Жермена в свете традиционалистской доктрины, ссылаясь непосредственно на Рене Генона (часть V). Это третий ключ или третья точка зрения, основанная на традиционалистской доктрине, тяготеющей к идеям Рене Генона, Юлиуса Эволы, Фратифа Шуона и изложенная наиболее последовательно в книге Патрика Ривьера «Тайны и мистерии оккультизма: Сен-Жермен и Калиостро». В соответствии с нею Сен-Жермена следует рассматривать как воплощение Высочайшего Божественного Принципа или некоего вневременного сакрального монарха, выполняющего свою миссию в форме «благородного путешественника», именно так, как ее описывает традиция.

Итак, данное издание содержит по меньшей мере три ключа к тайне, окутывающей облик графа: теософский, документально-объективистский, традиционалистский. Насколько они помогли проникнуть вглубь предмета исследования — судить, конечно, читателю. Попробуем подвести некоторые итоги, особенно заостряя внимание на взаимоотношениях Сен-Жермена с Большой Историей.

ОБРАЗ СЕН-ЖЕРМЕНА В ГЛАЗАХ СОВРЕМЕННИКОВ И ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ

Слухи всегда тянутся за великим человеком подобно дымному шлейфу, который пугает обывателей и затрудняет процесс познания истины для мыслящих людей. Чтобы отделить зерно от мякины и преодолеть устойчивые мифы, скроенные бездарностями, приходится затрачивать дополнительные усилия, на которые способен далеко не каждый. Легче присоединиться к уже готовому мнению, нежели упрямо вырабатывать свою точку зрения, волевая энергетика которой идет как бы против общего потока. В отношении Сен-Жермена сделать это еще труднее: устойчивая слава авантюриста, ставящая его в ряд одиозных фигур вроде Казановы, отталкивает большинство исследователей, боящихся быть обвиненными в тайном сочувствии шарлатанству и тем уронить свой авторитет и респектабельность. Как можно всерьез подходить к такому явлению, если его просто не существует, ведь Сен-Жермен — это просто легендарный персонаж, придуманный журналистами и писателями ради сенсаций, рассуждают некоторые интеллектуалы. Автору данной статьи приходилось слышать от одного доктора наук, что «Сен-Жермен для него — это примерно такой же мифологический герой, как Соловей-Разбойник или Илья Муромец» (кстати, на самом-то деле реально существовавший). Но если таких радикальных и безграмотных отрицателей все же единицы, то гораздо больше других, видящих графа в одеянии Казановы. Если всерьез начать разбираться в причинах, породивших это мнение, и начать продираться сквозь частокол подтасованных фактов, то можно в конце концов натолкнуться на обыкновенный страх перед Необычным. Сам факт стойкости искусственно созданных мифов и продолжающихся яростных нападок является определенным подтверждением того, что здесь что-то не так и какие-то концы с концами у обвиняющих Сен-Жермена не сходятся. Однако они по-прежнему не оставляют графа в покое. Среди примитивных и стандартных обвинений в шарлатанстве выделяется одна достаточно серьезная работа, в которой для доказательства тезиса об авантюризме графа привлекается солидное интеллектуальное оснащение. Речь идет о философско-историческом романе известного итальянского писателя и ученого Умберто Эко «Маятник Фуко». Автор скомпилировал богатую и разнообразную информацию столь тенденциозно, что в результате демонизировал предмет и получил совершенно искаженную историческую картину. Обилие материалов из недоступных источников и закрытых архивов, а также солидная элитарная премия, полученная автором за его интеллектуальную провокацию, наводят на мысль о заказном характере произведения.

И все-таки жизнь Сен-Жермена содержала в себе слишком много необычного, загадочного и таинственного, чтобы это следовало замалчивать. Очень хорошо передает излучение загадочности, окружавшее личность и жизнь Сен-Жермена, Е. П. Блаватская. В справочной статье к «Теософскому словарю» она писала: «Сен-Жермен, граф — по мнению современных авторов, очень загадочная личность, о котором король Пруссии Фридрих II говорил, что его никто не мог понять. Существует много его биографий, одна причудливее другой. В одной из них его считают воплощенным богом, в другой — умным эльзасским евреем. С уверенностью можно сказать только то, что граф де Сен-Жермен, независимо от того, кем были его родители, имел все права на данное имя и титул. Он купил поместье Сан Джермано в итальянском Тироле и заплатил за свой титул Папе Римскому. Внешне был очень красив и обладал огромной эрудицией и бесспорными лингвистическими способностями — владел в совершенстве английским, итальянским, французским, испанским, португальским, немецким, русским, шведским, датским, многими славянскими и восточными языками. Он был невыразимо богат и никогда не взял ни одного су от кого бы то ни было, сам же дарил экстравагантные драгоценности своим друзьям и даже членам королевских фамилий Европы. Его музыкальные способности были просто удивительны. Он играл на всех инструментах, но больше всего любил скрипку. Один восьмидесятилетний бельгиец, услышав игру маэстро из Генуи, заявил, что Сен-Жермен мог соперничать с самим Паганини. «Это воскресший Сен-Жермен, играющий на скрипке в теле итальянца!» — воскликнул один литовский барон, слышавший игру обоих. Он никогда не предъявлял притязаний к духовным силам, но доказал, что имеет право на такие притязания. Для получения сведений о будущих событиях он погружался в длительный глубокий транс, который мог продолжаться от 37 до 49 часов. Доказательством тому было то, что в своих прогнозах он никогда не ошибался — сбылись его предсказания судьбы королей Людовика XV и XVI и несчастной Марии-Антуанетты. Еще в первой четверти нашего столетия были живы многие люди, подтверждавшие его удивительную память. Сен-Жермен утром читал важный документ, едва бросив на него взгляд, а спустя несколько дней повторял его содержание слово в слово. Он писал двумя руками одновременно, причем правой — стихотворение, а левой — дипломатический документ величайшей важности. Он читал запечатанные письма, не прикасаясь к ним, в то время как они находились в руках того, кто их ему принес. Был великим мастером в деле трансмутации металлов и мог изготавливать золото и самые чудесные алмазы. По его словам, он обучался этому искусству у индийских брахманов, открывших ему секреты кристаллизации (оживления) чистого углерода. Наш брат Кеннет Маккензи свидетельствует, что в 1780 году, во время визита к послу Франции в Гааге, он молотком разбил на куски великолепный алмаз собственного изготовления. А незадолго до этого он точно такой же алмаз продал ювелиру за 5500 луидоров. Сен-Жермен был в тесных дружеских отношениях с графом Орловым, которого он в 1762 году спас во время известного политического заговора в Санкт-Петербурге. Также он был близко знаком с Фридрихом Великим, королем Пруссии. Кроме друзей у Сен-Жермена было достаточно врагов, поэтому можно не удивляться тому, что о нем существует множество разнообразных выдумок, не имеющих ничего общего с истиной. Например, говорили, что ему было более пятисот лет от роду; что он заявлял о личном знакомстве со «Спасителем и Двенадцатью Апостолами»; что он укорял Св. Петра за «дурной нрав». Утверждение же, что он родился в Халдее и обладал секретами египетских волшебников и мудрецов, можно считать правдой без претензий на какие-либо чудеса. Последнее утверждение явно не согласуется по времени с первым, если ему действительно было пятьсот лет. Посвященные, даже не самого высокого порядка, способны помнить несколько своих прошлых жизней. У нас есть все основания утверждать, что Сен-Жермен не мог заявлять о «личном знакомстве» со Спасителем. Как бы там ни было, граф Сен-Жермен был, конечно, же, величайшим восточным адептом, каких когда-либо видела Европа за последние столетия. Но Европа его не признала. Вероятно, некоторые узнают о нем во время следующего террора, который поразит всю Европу в целом» (с. 437-438).

Зададимся вопросом: а мог бы тогдашний рядовой великосветский обыватель, услышав подобную информацию о загадочном графе или, тем более, хотя бы чуть-чуть столкнувшись с ней напрямую, воспринять ее всерьез, не приклеивая к Сен-Жермену ярлыка авантюриста и шарлатана во время пересудов о нем? Наверняка нет, потому что психология обывателей во все времена одинакова.

Попытаемся обобщить и классифицировать все, что казалось непостижимым в жизни графа для людей, его окружавших, выделить основные факторы, вызывающие недоумение, раздражение и пересуды.

Первой загадкой, над которой ломали головы знавшие Сен-Жермена, был его в высшей степени неопределенный возраст. Даже в данном издании можно найти несколько десятков тщательно документированных свидетельств самых разных лиц, которые знали Сен-Жермена на протяжении нескольких десятилетий и при этом не находили в его цветущем облике вообще никаких изменений. На все вопросы о своем возрасте он отвечал загадочной улыбкой, шуткой или ничего не значащей фразой, что оставляло собеседников в еще большем недоумении. В то же время он поражал людей своим изумительным знанием мельчайших подробностей самых далеких эпох, о которых говорил с такой уверенностью и убедительностью, что невольно вызывал впечатление, будто бы он действительно там жил. Иногда Сен-Жермен то ли в шутку, то ли всерьез говорил о своем знакомстве с великими мира сего и духовными учителями прошлого. Все это многократно подтверждено и зафиксировано.

Второй загадкой, вызывавшей жгучее любопытство современников, так и не получивших удовлетворяющее их объяснение, были колоссальные связи графа с сильными мира сего, его высокая «проходимость» во все лучшие дома, дворы и кабинеты Европы, его тесное знакомство с королями, принцами, министрами, сановными вельможами, политическими деятелями. Наиболее странным казалось то, что он был постоянно вовлечен в многочисленные контакты и непонятные дела с высшим светом, при этом не занимая никакого официального поста и не имея никакой просматриваемой персональной ангажированности и постоянного поручения от какого-либо конкретного короля или правителя. Его приоритеты довольно часто менялись, и любому постороннему взгляду попросту невозможно постичь внутренней логики всех этих метаморфоз. Какая сила позволяла ему свободно открывать двери всех роскошных дворцов, замков и домов Англии, Франции, Швеции, Голландии, России? Одного графского титула, приобретенного при неизвестных обстоятельствах, здесь явно недостаточно.

Третья загадка — это непонятное происхождение графа. В данном издании приводится несколько версий, бытовавших как в те далекие времена века Просвещения, так и в современной «сен-жерменистике». Для тогдашнего человека, принадлежащего к аристократической среде, вопрос происхождения, генеалогии и корней — это едва ли не основной вопрос бытия. Поэтому, когда люди сталкивались не только с таинственной судьбой и жизнью человека, но и с его таинственным происхождением, их недовольство, смешанное с жгучим любопытством, лишь возрастало, тем более, что Сен-Жермен любил для решения стоящих перед ним задач нередко менять имена и титулы.

Четвертая загадка была связана с денежным вопросом, всегда волновавшим человека, особенно если это деньги в кошельке ближнего. Откуда у графа были столь большие средства, чтобы поддерживать высокий материальный уровень жизни, необходимый для великосветских контактов, открывать магазины, лавки, мануфактуры, научные лаборатории, небольшие фабрики для нескольких видов производств? Обывателям не были известны документы, подтверждающие факт получения большого наследства от знатных родителей и родственников. Все это вызывало дополнительный ажиотаж у недоброжелателей и сплетников и побуждало их строить самые невероятные домыслы.

Пятая загадка касалась необыкновенной образованности и знаний, демонстрируемых графом без каких бы то ни было специальных усилий и желания произвести впечатление. Возникали вопросы: где и когда Сен-Жермен получил свое образование и как сумел приобрести обширные знания, охватывающие и гуманитарные, и технические, и другие сферы и области бытия? Среди них — знание многих языков, занятия разнообразными искусствами (живописью, музыкой, литературой), научные исследования, техническое изобретательство самого широкого профиля, алхимические опыты. Изучение чисто земной канвы жизненного пути графа не позволяет всерьез объяснить природу его необычайной образованности, поскольку те учебные заведения, где он, согласно биографическим сведениям, получал образование, таковой обеспечить не могли. У людей возникало ощущение, что он с этими знаниями уже родился. Представитель века энциклопедистов, он был, может быть, наиболее универсальным среди них, причем его кардинальное отличие от других гениев столетия состояло в том, что его знания не были простой теорией или чисто умственной философией, но почти всегда воплощались в открытия, технические изобретения, практические действия.

Шестая загадка в каком-то смысле является продолжением пятой и предполагает ответить на вопрос о природе многочисленных сил и способностей Сен-Жермена, среди которых следует отметить целительные силы, ясновидение, пророческий дар, искусство омоложения, необыкновенную память, расширенное сознание и тренированное внимание, позволяющее свободно писать двумя руками на разные темы, владение каллиграфическим опытом, музыкальные и художественные таланты, умение вести несколько разговоров одновременно. Откуда у него проявились эти оккультные силы, как он использует их по отношению к миру, не колдун ли он — среди его многочисленных способностей особо следует отметить гений технического изобретательства, присущий графу и не оставшийся незамеченным среди современников. При этом он был одинаково успешен как в сохранении и применении искусства древних ремесел и умений (например, в умении увеличивать объем, очищать и улучшать свойства драгоценных камней), так и в создании новых технических устройств и приборов (например, в открытии особых методов обработки материалов с их практическим внедрением в производство). Есть глухие намеки на то, что Сен-Жермен инициировал и более глобальные технические открытия и усовершенствования, связанные с появлением поездов и пароходов. Но если подобная информация скорее всего покажется недостоверной, то тогда можно обратиться к другим свидетельствам. Граф Макс Ламбергский писал в 1775 году о том, что он видел разработанную Сен-Жерменом и весьма успешно работающую прялку, на которой образуются сразу две нити, но этот механизм требует раздвоения внимания и одновременного наблюдения человека за этими процессами. (Кстати, сам Сен-Жермен обладал необыкновенно тренированным вниманием, расширенным сознанием, способным фиксировать одновременно несколько дел, которыми он занимался). Автор с сожалением отмечает, что люди пока по состоянию своего сознания и способностей не могут работать за этим станком. Этот пример красноречиво говорит, что еще тогда, на заре технической революции, Сен-Жермен пытался направить прогресс по пути развития внутренних способностей самого человека, а не за счет экстенсивного усовершенствования механизмов, лишь впоследствии обнаружившего свою гибельную природу — вот что интересовало противников графа, панически боявшихся мистицизма.

И, наконец, седьмая загадка (хотя при желании можно найти еще и другие) состоит в политической направленности многих инициатив и миссий Сен-Жермена. Постороннему взгляду совершенно непонятна вся сложная система политических связей, приоритетов и многоходовых комбинаций, в которых был задействован граф. Иногда казалось, что он играет сразу несколько партий и сражается по обе стороны баррикад: нередко можно было видеть, как он одновременно помогал двум противоборствующим силам. То он служит Франции, то оказывает помощь Англии, то поддерживает Пруссию, то взаимодействует со Швейцарией или Австрией, то посещает Россию. Правда, разглядеть его сложную игру и стратегию было почти невозможно, однако загадочное и противоречивое поведение графа вызывало множество подозрений, слухов и пересудов. Порой следовали обвинения в шпионаже.

Кто догадывался, а кто просто ощущал особую миссию Сен-Жермена с необычайно широкой географией деятельности и причастностью ко многим событиям и свершениям мирового уровня. Однако таких людей было немного. Большинство перешептывалось и терялось в догадках: почему, обладая таким могучим багажом «сверхъестественных» возможностей, в том числе способностью непосредственно влиять на людей, граф никогда не претендовал на открытое лидерство, на власть и не искал личной выгоды.

Сложность анализа политической миссии Сен-Жермена заключается не столько в отсутствии документальных подтверждений его конкретных шагов (несмотря на разбросанность архивов и письменных свидетельств, фактических данных вполне достаточно), сколько в самой деликатности темы. Она требует особого отношения к истории признания ее сакральной стороны. К тому же, как уже говорилось ранее, все, что касается графа, носит на себе отпечаток поистине планетарного масштаба. Если речь идет о каком-то связанном с ним событии, то не следует делать частного вывода, ибо может неожиданно оказаться, что каждая мелочь оказывается связанной с грандиозным историческим целым, укладывающимся в масштаб континентов или всей планеты. Если внимательно присмотреться к той политической линии, которую он вел, в ней не будет место случайностям. Его поступками всегда руководят четкое понимание последствий тех или иных политических шагов, ясное предвидение будущего. Он всегда знает, где находятся основные полюса современной истории, видит силовые линии их противостояния, точно оценивает всех участников событий, умеет выделить из пестрой галереи персонажей тех, кто может воздействовать на процесс и внести в него облагораживающее влияние, порой заключающееся не только в примиряющем смягчении острых углов, но и в жестких мерах. Порой он кажется магом особого числа, священнодействующим над историей с помощью особой оккультной науки, ключи к которой, наверное, утрачены.

 

ДВУХПОЛЮСНОСТЬ БОЛЬШОЙ ИСТОРИИ

Эзотерические учения рассматривают нашу планету как особое существо, своеобразный духовный организм, имеющий отпущенное ему свыше живое время. То, что мы привыкли называть всемирной историей, представляет собой лишь небольшую часть на временной шкале планетарной жизни. В своей основе мировая история есть непрерывная борьба между двумя главными тенденциями и силовыми центрами, составляющими внутренне противоречивое ядро цивилизаций. Для того, чтобы корабль истории не накренился, не налетел на подводные рифы и не затонул, необходимо поддерживать определенное равновесие между полюсами цивилизационных сил, не допуская полной победы ни одной из них. Иначе говоря, требуется достижение баланса между конфликтующими цивилизациями.

К выводам, близким к эзотерическим знаниям, приходят и ученые. Так, академик Е. В. Тарле утверждал (и его мнение разделяют многие другие исследователи), что европейская история того времени во многом определялась противостоянием двух супердержав: Англии и Франции. На протяжении нескольких веков непрерывно выясняя между собой отношения, именно они решали судьбы европейского континента, да и не только его. Они находились на самых передовых рубежах достижений технического гения цивилизации. Можно утверждать, что Англия и Франция были ярко выраженными полюсами исторического процесса. Кто в этом дуэте играл плюсовую, а кто минусовую роль, даже сегодня определить сложно, ибо часто они менялись ролями, но, во всяком случае, дополняли друг друга компенсируя неизбежные ограничения. Именно от них зависело шаткое равновесие на континенте. К XVIII веку их внутриконтинентальные конфликты, столкновения и борьба за рынки сбыта и колонии выплеснулась далеко за пределы Европы и расширилась до размеров Азии, Африки, Америки и Канады. Поскольку речь пойдет об участии Сен-Жермена в событиях, связанных с англо-французской колонизацией Индии, то представляет интерес узнать, как выглядел конфликт двух европейских держав в глазах индусов. Джавахарлал Неру в своей книге «Взгляд на всемирную историю» писал:

«На протяжении восемнадцатого столетия Англия и Франция часто воевали в Европе, а их представители сражались друг с другом в Индии. Но порой они сражались и тогда, когда их страны официально были в мире. С обеих сторон действовали дерзкие и неразборчивые в средствах авантюристы, страстно жаждавшие богатства и власти, и, естественно, между ними разгорелось сильное соперничество. На французской стороне в это время самым выдающимся человеком был Дюплекс, на английской — Клайв. Дюплекс первым начал выгодную игру: он вмешивался в споры, возникавшие между двумя местными государствами, его хорошо обученные войска выступали в роли наемников одной из сторон, а затем он захватывал добычу. Французское влияние усиливалось. Но очень скоро англичане также стали по примеру французов применять этот метод и добились превосходства над ними. Обе стороны, как голодные стервятники, высматривали, не возникают ли где беспорядки, а в них не было недостатка. Если где-нибудь на юге шел спор о наследстве, то обычно можно было видеть, как англичане поддерживали одного из претендентов, а французы — другого. После пятнадцатилетней борьбы (1746-1761 годы) Англия восторжествовала над Францией. Английские авантюристы в Индии пользовались полной поддержкой своей родной страны, а Дюплекс и его коллеги не получали четкой помощи из Франции. Это и не удивительно. За англичанами в Индии стояли английские купцы и другие лица, которые являлись акционерами Ост-Индской компании, имевшие влияние на парламент и правительство, а за французами — король Людовик XV (внук и наследник «Великого монарха» Людовика XIV), весело проводивший время, не думая о надвигавшейся катастрофе. Господство англичан на море также в значительной мере способствовало их победе. Как французы, так и англичане обучали свои войска, набиравшиеся из индийцев — их называли сипаи, от сипахи (солдат), — и поскольку эти войска были лучше вооружены и дисциплинированы, на их услуги был большой спрос» (с. 76).

Нарушение баланса сил между этими двумя центрами, Англией и Францией, привели к очень серьезным последствиям. Те испытания, которые выпали и для Англии, и для Франции, включая Великую Французскую Революцию, видимо, следует рассматривать как действие незримого планетарного механизма восстановления равновесия двухполюсного мира. Важно отметить, что страны, выражающие исторические полюса, менялись, одни из них приходили в упадок, другие, напротив, возвышались и занимали их место. Примерно в это же время обозначили свое существование два других мощных центра, которым было суждено позднее, через полтора столетия, занять место Англии и Франции и самим взять на себя роль мировых полюсов — Россия и Американские штаты, в конце XVIII века получившие свободу. Эта схема может показаться неполной в виду того, что в ней нет других государств, которые тоже оказывали влияние на мировую политику и обладали колониальными владениями. Речь идет об Австрии, Голландии, Пруссии, Швеции, Испании. Однако следует признать, что по своему экономическому и геополитическому потенциалу они на тот период времени уступали тем странам, о которых уже шла речь. Тем не менее и эти «звезды второй величины» не оставались без внимания Сен-Жермена, периодически совершавшего туда вояжи и путешествия.

МИССИЯ СЕН-ЖЕРМЕНА НА ВОСТОКЕ

Однако в тридцатые-сороковые годы XVIII столетия графа Сен-Жермена более всего беспокоил Восток, как индийский, так и персидский. Индия — страна с древнейшими духовными традициями, хранящая необыкновенные тайны и глубочайшие знания, — пришла в упадок и находилась в состоянии полураспада. От былого могущества империи Великих Монголов почти ничего не осталось. Последний из династии Аурангзеб мало чем напоминал своих великих предков — Бабура, Акбара, Джахангира, Шаха-Джахана. После его смерти страна стала идеальным плацдармом для деятельности разнообразных авантюристов, стремившихся к власти и богатству и ради этого готовых окончательно разорить страну. Между несколькими европейскими державами шла борьба за страну, которая казалась им легкой добычей. Вначале господствовала Португалия: через португальских купцов и миссионеров долгое время осуществлялись контакты Индии с европейским миром. Затем на горизонте замаячили голландцы, англичане и французы. Все более прибирая к рукам экономику страны, они начали выкачивать из нее все соки, практически ничего ей не давая. Между тем промышленное, социальное и цивилизационное отставание Индии от стран Запада приняло угрожающие формы. Как ни парадоксально, но история предоставила Индии единственную возможность ликвидировать этот разрыв через колониальное подчинение более мощной исторической силе — западной цивилизации в лице ее наиболее передовой страны — Англии. В аналогично тяжелом положении находилась и Персия, добившаяся наибольших успехов во времена империи Сефевидов в годы правления Аббаса. Междоусобицы, личные амбиции многочисленных вождей племен, их неспособность сплотиться перед лицом очевидной опасности и образовывать союзы ( т. е. делать то, чему Запад уже в какой-то степени научился) привело к тому, что Персия влачила жалкое существование и вела затяжные бесперспективные войны со своими соседями в Азербайджане, Иране, Афганистане. Вместе с тем в ее судьбе был неожиданный период взлета и расцвета, правда, скоротечного и завершившегося новым падением и деградацией. И есть все основания полагать, что это произошло во многом благодаря непосредственному воздействию графа Сен-Жермена на правителя Персии Надир-шаха. Фигура яркая, жестокая и противоречивая, Надир-шах был орудием провидения, перекраивавшего карту Востока согласно своей непостижимой логике.

Надир, по происхождению бывший выходцем из тюркского племени, жил в годы правления персидского шаха Тахмаспа II и начинал как бандит, постепенно создавший мощный отряд головорезов численностью в 3000 человек. Желая нейтрализовать потенциальную опасность, Тахмасп II решает прикормить Надира и сделать его крупным военачальником. Вначале тот верно служит своему господину, одерживая победы в Исфагане и помогая ему вновь утвердиться на утерянном престоле Сефевидов в 1729 году. Потеснив турок в Иране и Азербайджане, Надир делается любимцем шаха, но здесь вступают в действие загадочные механизмы честолюбия, и владыку уже ничто не может спасти. В 1732 году он был обезглавлен, и Надир сделался регентом при наследнике шаха Аббасе III, который к тому времени был еще ребенком. Устранив наследника, Надир сам становится шахом. После этого в жизни Персии наступает короткий период временного относительного затишья. Хотя страна в это время вела войны (все они были очень успешными и позволили государству не только восстановить все ранее принадлежавшие империи Сефевидов территории, но и присоединить к себе Закавказье, Афганистан, Белуджистан), тем не менее внутренняя обстановка в ней была необычайно спокойной. Историки утверждают, что на несколько лет Надир-шаха будто подменили, поскольку он вдруг стал вести разумную, взвешенную, гибкую и дальновидную политику. Это позволило ему не только укрепить внутреннюю основу жизни государства, но и выдвинуться на ведущее геополитическое положение среди стран Ближнего Востока. Практически все среднеазиатские ханства признали себя вассалами империи, руководимой Надир-шахом. Но, может быть, самое интересное состоит в том, что период расцвета этой империи и проводимой внутри и вне ее разумной политики имел четкие временные границы и практически совпадал с годами пребывания Сен-Жермена при дворе шаха. По официальной версии, приводимой Купер-Оукли и другими авторами, он занимался в Персии научными изысканиями.

Однако скорее всего речь идет о политике, причем глобальной, мировой. Категорический императив мировой истории по отношению к Востоку и прежде всего к Индии состоял в ее неизбежной и необходимой европеизации. К сожалению глобальные исторические сдвиги на сегодняшнем уровне развития человечества никогда не происходят без крови, жертв и насилия. Обыденная человеческая логика совершенно закономерно протестует против той цены, которую той или иной стране и народу приходится платить за реализацию крупномасштабных исторических императивов. Именно так произошло с оценкой похода Надира-шаха в Индию, имевшего место в 1739 году. Тот же Д. Неру в упомянутой книге «Взгляд на всемирную историю» писал по этому поводу следующее:

«Внезапно с северо-запада на Индию напал государь-авантюрист; после массовых убийств и ограблений он удалился, увозя несметные сокровища. Это был Надир-шах, провозгласивший себя правителем Персии. Он увез с собой также знаменитый Павлиний трон, изготовленный по повелению Шах-Джахана. Это ужасное бедствие произошло в 1739 году, и Северная Индия была повержена. Надир-шах расширил свои владения до самого Инда. Таким образом, Афганистан оказался оторванным от Индии. Со времен «Махабхараты» и Гандхары на протяжении всей индийской истории Афганистан был самым тесным образом связан с Индией. Теперь эта связь прекратилась» (с. 75).

Тем не менее это событие было одним из ключевых в истории Востока в XVIII веке. Сам не ведая того, своим захватом Индии персидский диктатор готовил почву для ее европеизации, жестокой, но в конечном счете необходимой и для самой Ариаварты, и для всего мира. После торговли, война была вторым по значимости фактором, способствовавшим распространению одной культуры на территории другой. Разгромив превосходящие по численности войска Мухаммед-шаха во время битвы при Карнаке в феврале 1739 года, Надир-шах двинулся на Дели и овладел столицей. После этого он установил контроль над значительной частью территории Делийской империи и захватил огромные богатства династии Моголов, что позволило на несколько лет вперед освободить все исконно иранские земли от налога в казну. Но самое интересное — та политика, которую стал вести победитель на побежденной территории. Историческая практика показывает, что победа становится окончательной лишь в том случае, если победитель не добивает жертву до конца и, напротив, хотя бы частично подчиняется законам побежденного пространства. Для Индии всегда была характерна веротерпимость. И Надир-шах сделался веротерпимым по отношению к целому спектру конфессий, распространенных в ту эпоху — к иудеям, христианам, шиитам и даже зороастрийцам, традиционно подвергавшимся гонениям. Он начал проводить эффективную земельную реформу, заключавшуюся в увеличении государственных земель за счет сокращения доли вложений кызылбашской знати, основал мягкую налоговую систему, стимулировал внешнюю и внутреннюю торговлю страны.

Данные действия Надир-шаха позволяют предположить, что около него был опытный советчик и консультант, смягчавший его вздорный характер и склонность к непродуманным авантюрам. Если бы эта политика продолжилась, она сулила бы благоденствие Персии и прекращение междуусобиц в Индии, что в конечном счете могло бы остановить или по крайней мере сделать менее болезненным процесс европеизации страны. Однако от личности в истории кое-что зависит. Потерпев несколько военных неудач, последовавших после ряда авантюр, в которые Надир-шах ввязался из-за алчности и самомнения, он озлобился, впал в подозрительность, пошел на откровенно непопулярные меры и резко взвинтил налоги. Сен-Жермена, увы, рядом уже не было, он сделал все, что мог, и уехал в Европу, где его ждали иные неотложные дела. А Надир-шах, прибегнув к жестоким репрессиям после бурных восстаний в провинции, ослепив собственного сына и казнив 50 вельмож только за то, что они были свидетелями ослепления, вызвал гнев как со стороны простого народа, так и со стороны местных аристократов и своего окружения и был убит заговорщиками. Таким образом, всего за несколько лет две некогда великие империи рухнули, как карточные домики.

В чем же состояла истинная миссия Сен-Жермена — в активной подготовке исторически неизбежной европеизации Востока, в стремлении смягчить болезненные последствия такой европеизации, облагораживая и просвещая восточного деспота Надир-шаха, или же в попытке объединить восточные государства, чтобы они противостояли натиску западной цивилизации или, по крайней мере, сумели воспользоваться последствиями европейской экспансии в собственных целях? Едва ли можно исчерпывающим образом ответить на этот вопрос, но в любом случае очевидно, что Сен-Жерменом двигало желание помочь сохранению равновесия между Востоком и Западом. В точности так же сложно сказать, была ли его попытка неудачной или он преследовал какие-то иные цели, которые все же были осуществлены. Вполне возможно, что граф убедился в невозможности возрождения Востока в данный исторический момент и потому последовал в Европу, куда опять начал смещаться центр исторических событий и где энергия западных цивилизации вновь замкнулась сама на себя, и потому засверкали сполохи будущих великих потрясений.

СЕН-ЖЕРМЕН И ГЕНЕРАЛ КЛАЙВ

Чем занимался граф Сен-Жермен в Европе в последующие 10-12 лет с 1743 по 1755 год? Известно, что он находился при дворе Людовика XV, то есть в одном из центров будущего противостояния и борьбы между Парижем и Лондоном, которая через какое-то время вновь вспыхнула на территории Индии. За это время он подружился с королем и стал его доверенным лицом, выполнявшим прямые дипломатические поручения и участвовавшим в сложнейших политических гамбитах тогдашней Европы. Об этом следует рассказать отдельно, тем более, что многие перипетии большой европейской политики, относящиеся примерно к 1760-1761 году, отражены в приложении к данному изданию. А пока провидение выносит графа снова на Восток, в Индию, где начинается новый виток войны между старыми соперниками. Англичане теснили французов, уничтожив города Чандернагор и Пондишери. Во главе английских войск стоял генерал Роберт Клайв барон де Пласси, считавшийся основателем власти Альбиона в Индии. В Англии он был настолько почитаемым человеком, что его называли Clive of India. Д. Неру писал о нем следующее: «Такой решительный человек нашелся в лице англичанина Клайва, которым так восхищаются его земляки как великим строителем империи. Его личность и дела являются иллюстрацией к тому, как создаются империи. Он был человеком, любящим риск, предприимчивым, безмерно алчным; добиваясь своего он не останавливался даже перед подлогом или прямой ложью» («Взгляд на всемирную историю», с. 77).

Клайву в Индии пришлось постоянно сталкиваться с противодействием французов, которые стремились посадить на престол своего ставленника. Это позволило бы им установить контроль над огромной индийской территорией. На рубеже пятидесятых годов XVIII столетия французскую армию возглавлял талантливый стратег и тонкий политик Дюпле. Ему удалось благодаря хитрости и подкупу привести к власти лояльных для Франции правителей: назима Музаффара-Джанга и Наваба крепости Аркот Чанду Сахиба. Кроме того, Дюпле имел прекрасных заместителей, в частности генерала де Бюсси, яркая звезда которого взошла после смерти Дюпле и который с успехом продолжил политику предшественника. Это привело к тому, что к середине пятидесятых годов столетия французы контролировали большую часть территорий полуострова Индостан. Англичане имели земли значительно меньше.

Звездный час в военной карьере генерала Клайва в Индии наступил во время пятидесятидневной обороны крепости Аркот от значительно превосходящего по численности французского гарнизона. Успешно выдержав осаду, Клайв сумел перетянуть на сторону англичан марратхов, и это позволило не только разгромить французов, но и добиться существенных экономических успехов в пользу Ост-Индской кампании. Победа вскружила англичанам голову, и они были готовы идти ва-банк, и стереть с лица полстраны, лишь бы добиться полного господства. Над Индией нависла реальная угроза покорения грубой силой, что в конечном счете означало бы не только разрушение самобытной страны, но и нарушение механизма равновесия между двумя планетарными полюсами. И здесь и для Индии, и для Англии возник уникальный шанс в лице Сен-Жермена. Клайв посещает Англию, где, по всей видимости, и знакомится с Сен-Жерменом, который в то время находился в Лондоне. Сен-Жермен понимал неизбежность дальнейшего натиска англичан, но, как и во всех случаях, старался подыскать более мирные или по крайней мере менее кровавые варианты развития событий. После облагораживающего воздействия Сен-Жермена Клайв вместе с графом возвращается в Индию и начинает проявлять новую стратегию во взаимоотношении с индусами. Он вступает в переговоры с навабом Бенгалии Сиродж-ул-Даулом и вынуждает его к мирному договору. Конечно, этот договор был выгоднее для Англии, нежели для Индии, и к тому же он был достигнут благодаря определенным интригам (индусы и, в частности. Неру говорят о подкупе министра наваба, Мир-Джафара, и подлоге документов), однако многочисленных жертв удалось избежать. Этот случай сам по себе вновь заставляет задуматься о присутствии и влиянии Сен-Жермена. Перед нами один из немногих моментов в истории колониальной войны, который обошелся без крови и с соблюдением относительно честного диалога. Какое-то время генерал Клайв держал данное слово и сохранял нейтралитет. Как оказалось, сам по себе факт принятия Англией в лице генерала Клайва помощи, предложенной Сен-Жерменом, сыграл огромную роль в судьбе Британской Империи и помог ей утвердить свое господство над Индией вплоть до середины XX столетия. Однако для самого Клайва, отказавшегося от взвешенной и разумной политики и нарушившего условия перемирия, это в конечном итоге имело роковые последствия, хотя вначале инерция успеха как тень следовала за ним. Задумав свергнуть наваба, Клайв обвинил его в нарушении условий договора, напал на него и в 1757 году (когда Сен-Жермена уже не было в Индии) со своим трехтысячным войском разгромил семидесятипятитысячную армию, выставленную навабом. После этого он установил свой безраздельный контроль над Бенгалией, одержал несколько побед над голландскими и французскими войсками, обеспечив Британскому Льву неограниченное владычество на большей части полуострова. Как писал Д. Неру, именно это сражение решило судьбу Бенгалии, и британское господство в Индии началось с битвы при Пласси. Однако финал истории Клайва, отказавшегося принять волю Сен-Жермена до конца, и более того, пошедшего против нее, был весьма мрачным и в чем-то напоминал историю Надир-шаха. Спустя десять лет, когда все блистательные победы оказались в прошлом, он обвинен в злоупотреблении служебным положением во время Ост-Индской кампании и во взяточничестве. В итоге, не вынеся публичного позора, он покончил жизнь самоубийством. В обеих судьбах интересен сам механизм возмездия за совершенное зло и отказ от Высшей Помощи: Бог не мстит человеку, отказавшемуся от него, и даже какое-то время продолжает помогать, надеясь на вразумление человека, но затем оставляет его, и заблудившийся наказывает себя сам.

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ МИССИЯ СЕН-ЖЕРМЕНА В ЕВРОПЕ

Особый разговор необходим и при рассмотрении миссии Сен-Жермена в Европе в 1760-1761 годах при дворе Людовика XV. Франция стремительно катилась в пропасть по всем направлениям: экономический крах, рост недовольства в народе, ведущиеся одновременно неудачные войны, потеря колониальных территорий. Наиболее разорительной была война с Пруссией, которой правил Фридрих II. Сен-Жермен пытается помочь заключить мир между Францией и Англией, берет рекомендательные письма от Людовика XV и других высокопоставленных особ Франции и начинает объезжать королевские дворы и дипломатические миссии различных стран Европы. Поскольку он задевает чьи-то крупные интересы, ему оказывают активное сопротивление как из самой Франции, так и из министерств иностранных дел европейских государств. Все это хорошо видно из архивных материалов, приведенных в данной книге. Опубликованная переписка дипломатов и королей дает возможность прочувствовать всю сложность и неоднозначность ситуации, переплетение интересов и баланс сил, сложившийся на авансцене европейской политики. Выводы, которые можно сделать, не дают оснований говорить о полном провале миротворческой миссии Сен-Жермена, которая все же была отторгнута. Он очень много сделал для смягчения острых углов данной исторической ситуации, однако главная цель его конкретных усилий — возрождение Франции, к сожалению, не была достигнута. Французское государство потеряло свой шанс выбраться из экономической и духовной трясины и примерно с 1760 года начало погружаться в пучину хаоса. Восшествие на престол Людовика XVI практически не отразилось на состоянии страны и в чем-то еще больше ухудшило ситуацию. Описывая чуть более поздний период европейской истории — события русско-турецкой войны на Балканах, академик Е. В. Тарле утверждал, что именно тогда, в ходе Семилетней войны, Франция упустила свой шанс вернуться на колею выздоровления и потому еще до конца века не смогла встать с колен.

СЕН-ЖЕРМЕН И РОССИЯ

Планетарный размах миссии Сен-Жермена, конечно, не мог обойти огромную страну, которая вместе с Англией и Францией играла важнейшую роль в европейской исторической пьесе. Сам факт участия графа в событиях русской истории многократно засвидетельствован в самых различных источниках — и европейских и российских. В данном издании приводится несколько упоминаний о том, что Сен-Жермен часто останавливался в доме принцессы Ангальт-Цербстской, которая была матерью императрицы Екатерины II. Граф был знаком и с отцом будущей правительницы России. Во время своего визита в Санкт-Петербург он общался с наиболее интересными и яркими людьми империи. Однако, хотя иначе и не могло быть, но интересно не это — гораздо важнее то, что граф был в Санкт-Петербурге во время знаменитого переворота 1862 года, возведшего на престол Екатерину II. Многие исследователи утверждают, что он был участником данного переворота, а может быть, и главным режиссером-постановщиком трагической пьесы российской истории. Что можно сказать по этому поводу? Ни одному историку на сегодняшний момент пока не открыты никакие факты, которые прямо указывали бы на графа в качестве заговорщика. Да и с чисто психологической точки зрения сама мысль об участии высоко-духовного человека в цареубийстве вызывает внутренний протест. И вместе с тем присмотримся к реальным фактам — среди всех людей, с кем Сен-Жермен общался в России, наиболее близкими к нему были братья Орловы. Именно они, особенно Григорий, в свою очередь, были близки к Екатерине и до ее восшествия на трон, и в первые годы ее правления. Сама оппозиция Петру III, его политике и окружению была весьма радикально настроена и состояла из людей, имевших горячие головы. В решающий момент, когда для Екатерины возникла опасная ситуация, назревший бунт уже ничто не могло остановить. Однако сколь трагичным для России мог бы быть этот русский бунт, и заговор, если бы он был плохо подготовлен и не продуман. Тем не менее, характер переворота говорит сам за себя. По свидетельствам очевидцев, «коренной государственный переворот» был исполнен «...без кровопролития междоусобного» (А. Н. Барсуков «Рассказы из русской истории XVIII века») Все события того драматического дня и ночи выглядели со стороны как действия хирурга, отсекающего смертельную опухоль и работающего быстро и умело. Так справедливо ли упрекать Сен-Жермена в участии в кровавом перевороте? Может быть, напротив, его миссия состояла в том, чтобы помочь неизбежному вердикту истории свершиться в наиболее мягкой безболезненной форме? И потом, нельзя забывать о том, что историческое творчество отнюдь не сентиментальный роман. Пощадить сумасшедшего Петра III и оставить его на троне означало бы ввергнуть всю Россию в неизбежную погибель. Не пролить слезинки царствующего ребенка означало бы то, что в скором времени могли бы пролиться миллионы детских слез. Высшая логика исторической целесообразности состояла в том, чтобы спасти империю ценой неприятной, но необходимой жертвы. С этим соглашаются даже традиционно недолюбливающие Россию западные эксперты, чьи мнения добросовестно приведены в данном издании. Кроме того, новая императрица с самого начала царствования получила столь мощный положительный импульс исторического творчества и заняла настолько правильную позицию, что это предопределило успешное развитие русского государства на многие годы и даже столетия. Любопытно, когда именно это мнение высказывают не отечественные и потому неизбежно тенденциозные историки, но западные авторы, которым со стороны в данном случае виднее. Современная французская исследовательница М.-Р. Делорм в своей книге «Граф Сен-Жермен. Его свидетели и его легенда», выпущенной в 1973 году в Париже в издательстве Грассе в серии «История таинственных персонажей и тайных обществ», в главе «Поворот европейской истории»: «Итоги царствования Екатерины Великой слишком огромны для краткого изложения, можно только выделить их общее направление. Ставшая славянкой в результате волевого решения, вызова обстоятельствам и честолюбия, Екатерина II по натуре была европейкой. Она никогда не отступала от этой двойственности и с удивительной ловкостью направляла политику России, не затрагивая интересов Запада. Нельзя было отрицать, что Польше неизбежно пришлось заплатить за свою внешнюю политику, но прусская экспансия была остановлена самими границами раздела, а овладение Черным морем изолировало Турцию по эту сторону Балкан. Ограничивая свои амбиции Дарданеллами, Екатерина оставляла свободными руки атлантическим государствам, храня в их отношении мудрый нейтралитет. Политика Петра Великого нашла свое продолжение в царствовании Екатерины, и даже сегодня эта политика не кажется нам устарелой. И если в самом деле граф Сен-Жермен вдохновлял, вблизи или издалека, переворот 2 июля, то нет сомнения, что при этом он действовал как великий европеец, друг Франции.

Философ, соперница Монтескье, поддерживавшая переписку с Вольером и Дидро, Екатерина заставила блистать французскую культуру от балтийских провинций до Уральских гор; более того, хотя она и не всегда поддерживала дружбу с ложами — она была женщиной, а масонские организации были в основном мужскими — она стала их врагом довольно поздно. Иллюминизм, принесенный в Россию около 1732 года по приказу Золотой Розы и Креста, в начале правления Екатерины получил в России значительный размах. Екатерина Великая, покровительствовавшая некоторое время Новикову, затем от него отвернулась. Однако царевич Павел был посвященным. В 1825 г. при присяге на верность новому императору Николаю I восстание декабристов — либеральное движение за отмену рабства — объединило много численных франкмасонов, и эти последние — умеренные сторонники парламентской демократии — еще долго сохраняли значительное влияние, вплоть до 1917 г., когда масонами были некоторые члены Временного правительства Львова и Керенского. В октябре того же года победа большевиков отняла у франкмасонов всякое влияние. Но несмотря на это, Советы получили хорошее наследие от дипломатии Екатерины и самодержавных структур Петра Великого. Если взглянуть попристальнее, пружины, определявшие политику европейского равновесия, не так уж сильно изменились с XVIII века до наших дней. Уходили идеологии, войны выигрывались и проигрывались, границы отступали и наступали, но Европа продолжала движение от толчка, полученного более двухсот лет назад. Был ли граф Сен-Жермен среди тех, кто руководил этим толчком, который был дан в конце века просвещения? Если правда, что он участвовал в петербургском путче, то его последняя политическая акция имела солидный вес. Сыграв свою партию в европейском концерте, он воспользовался этим, чтобы удалиться, не ожидая вознаграждения, и вернулся к своим ретортам».

Можно оспорить многие отдельные положения этого чисто европейского взгляда 1973 года на историю вообще, и российскую историю в частности, однако нельзя не согласиться с автором в целом, особенно с его рассуждениями о толчке, который дал Сен-Жермен России и даже Европе через Екатерину II. И если этот толчок помог России сохранить свою целостность, единство и неделимость более чем на два столетия вперед, то может быть, не стоит обвинять графа в политических заговорах и тем более в антироссийских настроениях.

Тем более интересно отношение Сен-Жермена к России в событиях, которые произошли примерно через шесть лет, когда Россия объявила войну Турции. Уже упоминавшиеся братья Орловы в центре всех действий: Григорий разрабатывает стратегию кампании на Средиземном море, а Алексей, наиболее близкий графу, командует русской эскадрой. Через него, а впрочем, и не только через него, Сен-Жермен в курсе всех происходящих событий на Архипелаге. Иногда кажется, что его дух витает над каждым кораблем. В какой-то момент этот дух материализуется во вполне земные материальные формы: Алексей Орлов представляет графа офицерам в форме русского генерала под именем Салтыкова. Он применяет свои необыкновенные знания и умения в полной мере, подсказывая командованию наилучшие варианты действия и даже заботясь о здоровье и хорошем телесном тонусе сражающихся русских моряков. В один момент граф дарит эскадре особый рецепт «Русского чая», специально изготовленного им для снятия усталости и поднятия духа измученного воинства. Все это позволяет предположить — а не было ли в событиях Чесменского сражения, во время которого русские моряки победили превосходящего по мощи и численности противника, определенной заслуги Сен-Жермена, всегда старавшегося добиваться геостратегических целей, сводя к минимуму потери? Ведь и здесь русский флот понес ничтожные потери по меркам сражений такого масштаба, тем более, что все историки сошлись во мнении: на данный момент отечественная эскадра была организована очень плохо. Для быстрого возрождения и переоснащения флота, состоявшего из разваливающихся громоздких судов и неопытных матросов, требовался гений, который помог за короткое время превратить эскадру в грозную силу, а моряков — в опытных бесстрашных воинов. Не помог ли Сен-Жермен своим незримым присутствием и вполне зримыми советами для решения данной труднейшей задачи? В подтверждение этого полезно вспомнить, с каким героизмом английские солдаты сражались при Пласси и в Аркоте, как были отчаянно бесстрашны персидские воины-завоеватели во время битвы под Дели в 1739 году. Эти разнородные события объединяет неучтенный историками фактор — присутствие и участие такого посвященного белого мага истории, каким, вне сомнения, был Сен-Жермен. Именно оно могло оказать значительные влияния на события.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРИСТРАСТИЯ СЕН-ЖЕРМЕНА

Вполне закономерен вопрос: какими же были истинные политические пристрастия графа, если он периодически работал на разные государства? Впрочем, не все исследователи думают подобным образом. М.-Р. Делорм, как уже говорилось, считает его не просто европейцем, но и «истинным другом Франции». Другие эксперты, наоборот, подозревают его в тайной англофилии. Теософы, например, убеждены, что его деятельность преследовала прежде всего цели возрождения Востока и прежде всего Индии. Ортодоксальные индуисты, напротив, сочли бы его за ставленника англичан. Кто-то вообще не увидит в его действиях никакой логики, кроме лавирования, и заподозрит, что он был «двойным агентом» или даже резидентом всех разведок мира. Попробуем, однако, обратиться к фактам.

Если рассмотреть итоги русско-турецкой войны, о которой только что шла речь, то придется признать, что в лице Турции косвенно потерпела поражение Франция, ставленницей которой в Малой Азии была Порта. Именно через нее проходили основные караванные пути в Индию. После того, как Турция потеряла господство на Средиземном и Черном морях, а также на Балканах, авторитет Франции в Азии значительно ослаб. Это открывало дорогу для дальнейшего усиления Англии, что вполне совпадает с логикой событий в Индии, о которых уже шла речь. Подобный разворот делает очень спорным утверждение тех исследователей, которые считали Сен-Жермена агентом Людовика XV, полностью работавшего на идею Великой Франции. Однако из песни слова не выкинешь — невозможно отрицать, что упорные попытки графа заключить скорейший мир в Семилетней войне между Парижем и Лондоном объективно были выгодны прежде всего Франции. Кроме того, если говорить о русско-турецкой войне, нельзя все сводить к победе хитросплетений английской дипломатии. Резко повысившийся политической авторитет России в Европе и неоценимый военный опыт, который приобрела русская эскадра в войне вдали от родных берегов, тоже стоят немало.

Можно ли говорить об однозначной победе туманного Альбиона в данном противоборстве и соответственно об однозначной поддержке Сен-Жерменом английской политической линии во всем мире? Увы, нет. В качестве примера можно рассмотреть события в Северной Америке, где поддерживаемые Францией штаты вели долгую, но все же увенчавшуюся успехом войну с англичанами. Есть свидетельства того, что Бенджамин Франклин, находившийся в качестве американского представителя при Версальском дворе, поддерживал отношения с Сен-Жерменом и по государственно-политической, и по масонско-розенкрейцерской линии (оба в той или иной степени были связаны с тайными обществами). Роль Бенджамина Франклина в становлении Нового Света неоспорима. Выходит, и здесь, в Америке, Сен-Жермен оставил свой след, явно идущий против воли английской метрополии.

Подобных нестыковок и видимых противоречий в действиях Сен-Жермена очень много, и если оценивать его историческое поведение и политические взгляды с чисто внешней, обыденной точки зрения, понять что-либо будет попросту невозможно. Похоже, что у него не было постоянных симпатий или антипатий и он всегда действовал, исходя их конкретной ситуации и необходимости. Однако поверх внешней ситуативной необходимости в его поступках, решениях и стратегии проглядывает генеральная линия, суть которой — в поддерживании оптимального баланса интересов разных стран, достижении равновесия и погашении конфликтных ситуаций там, где война и борьба не нужна. Попытаемся, однако, высказать свою точку зрения по поводу глубинных политических пристрастий Сен-Жермена, рискуя вызвать самые разнообразные возражения. Вполне возможно, что такой страной в Европе и мире все же была Россия. Во-первых, ни в одном из своих начинаний и комбинаций ни разу граф не пошел против нее самой, нигде он не ущемил ее. Во-вторых, он ей серьезно помог по меньшей мере три раза: а) в случае с избавлением от Петра III и восхождением Екатерины II на престол; б) в случае с победой России в войне с Турцией; в) в случае победы Кутузова, с которым он встречался, над Наполеоном, которому он перестал помогать после его похода на Россию (последний пункт требует отдельного разговора, и он состоится через несколько страниц). В-третьих, помощь Сен-Жермена по отношению к России была не просто одноразовой и ситуативной, а долговременной и стратегической по существу. В-четвертых, эта помощь носила общеевропейские и даже мировые перспективы, ибо Сен-Жермен умел так закручивать и раскручивать спираль исторического творчества, что, помогая России, он помогал Европе, а через Европу — Азии. Приведенная выше цитата из книги Мари-Раймонд Делорм подтверждает, что все было во многом именно так: во-первых, помогая России конкретно и существенно, Сен-Жермен нигде об этом не говорил и вообще иногда вел себя так, словно России не существует. Такая молчаливая помощь делами действует во много раз сильнее, практичнее, если хотите, магичнее, нежели велеречивые уверения в любви, не подкрепленные поступками. Как истинный посвященный, знающий ценность места и сроков, граф вел себя по отношению к России как по отношению к священному месту, потенциал и мощь которого надо бережно лелеять и взращивать, не давая ему преждевременно истощиться от ядовитых энергий внимательных недругов. Между прочим, его отношение и поведение по отношению к России напоминает поведение Е. П. Блаватской, о котором Е. И. Рерих говорит как об очень мудром: если бы она (Блаватская. — С. К.) преждевременно выдала бы особую мистическую ценность и роль России, то это могло бы открыть страну для разрушительных импульсов со стороны недругов и привести ее к гибели.

СЕН-ЖЕРМЕН И ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Этот период в жизни графа наиболее изучен и проработан. Почти все, что известно на сегодняшнем уровне развития «сен-жерменистики», приведено в данном издании, и потому нет смысла по несколько раз пересказывать одни и те же эпизоды. Да, Сен-Жермен хотел спасти страну и монархию от подступающей к ней гибели, которую он не просто интуитивно предчувствовал, но точно и ясно видел. Почему он делал это? Разве он не уставал от ограниченного кругозора вершителя судеб Франции и его ближайшего окружения, разве не понимал, с какими мелкими завистливыми людьми он ежедневно сталкивается в высшем свете? Наверное, он как никто другой чувствовал, как опасна нисходящая траектория, принятая Европой, которая пошла на десакрализацию всех институтов власти и сторон жизни. Он не мог не понимать сакральную силу монархии и династийного принципа, который Бурбоны почти растратили. По его отдельным фразам и разговорам с королевой видно, что он ценит монархию выше республиканской власти. Кроме того, он не хотел, чтобы ценой установления республики было бы такое количество человеческих жертв, которые вскоре пришлось принести Франции за утверждение лозунгов свободы, равенства и братства. Параллельно с предупреждениями, сделанными королевской семье, он серьезно предупреждает и французскую духовно-политическую и интеллектуальную элиту, группировавшуюся в основном в различных тайных обществах и масонских клубах. Он посещает закрытые ложи, которые составили основу будущих якобинских клубов, и пытается повлиять на них, примирить конфликты и внутренние дрязги, смягчая ожесточение, которое уже проникло в их сердца и которое скоро, увы, словно лава, прорвется наружу. Сен-Жермен чувствует, что монархия обречена, и пытается смягчить умы и душу ее будущих могильщиков. Если республика, то пусть это будет хотя бы облагороженное государство и гуманное общество. Однако и эта надежда оказывается ложной: хаос разбушевавшихся стихий достигает своего апогея, и тьма ложно понятой свободы начинает пожирать сама себя в термидоре. Тогда Сен-Жермен обращается к тому единственному человеку, который благодаря своей уникальной воле, уму и мощной личности способен обуздать анархию.

О загадочной силе и тайне, стоящей за Бонапартом, писали многие самые гениальные авторы — Байрон, романтики, Пушкин, Лермонтов. Гете, бывший к тому времени глубоким стариком, стоял навытяжку перед молодым диктатором, покоряясь его несокрушимой магнетической силе. Эта сила, или, как называл ее сам Наполеон, Звезда, вела его на протяжении всей жизни, помогала одерживать победы над противниками, отводила от прямого попадания посланные вражеские пули и артиллерийские ядра. Однако мало кто знал, что тайным воспитателем и покровителем будущего императора и властелина Европы был Сен-Жермен. Именно он как человек с самой мощной энергетикой и силой среди прочих оккультистов и магов Европы передал свою мощь деятелю, сумевшему воспользоваться даром и благодаря ему изменившим облик целой планеты.

Архивные материалы, содержащиеся в книге, показывают, что Сен-Жермен знал о Наполеоне еще с детских лет, когда тот был безвестным корсиканским ребенком. Информация о личном контакте графа с молодым генералом Бонапартом промелькнула во всем издании только один раз. Сен-Жермен сопровождал будущего императора во время экспедиции французского корпуса в Египет. Что было до этого — тайна, о которой вряд ли удастся узнать. Может, все же имели место более ранние контакты графа с Наполеоном, а может быть, имело место незримое духовно-энергетическое воздействие, которое поддержало честолюбивую волю юноши и перенаправило ее с личных, чисто эгоистических интересов на эволюционно более высокие интересы Франции (впоследствии биографы поражались, как органично император отождествляет себя с интересами целой страны и мыслит в крупномасштабных национальных категориях). Наиболее ценная информация, связанная с духовно-мистической поддержкой, оказываемой Наполеону Сен-Жерменом и группой Великих Учителей человечества, к которой граф принадлежал (более подробно на эту тему пойдет разговор позднее), содержится в книгах Учения Живой Этики или Агни Йоги. Е. И. Рерих получила от Великих Учителей следующие послания, посвященные роли Сен-Жермена в жизни Наполеона и судьбе таинственного камня Чинтамани, сопровождающего все крупные мировые события:

«У Нас есть тоже кладбище-хранилище рекордов испорченных планов. Для всех Нас очень грустное помещение. Возьмем на выбор. Вот план, основанный на Бонапарте. Так называемый Сен-Жермен руководил революцией, чтобы посредством ее обновить умы, но и создать единение Европы. Вы знаете, какое направление приняла революция. Тогда создался план символизировать единение в одном человеке. Наполеон всецело найден Сен-Жерменом. Звезда, о которой он любил говорить, принесла ему неожиданные возможности. Правда, многие из Братства не верили, как можно войною вносить объединение, но Мы все должны были признать, что сама личность Наполеона, усиленная Камнем, символизировала в себе поглощение всех деталей.

Вы уже знаете, что явление Камня всегда сопряжено с женским началом. Наполеон, по совету злобных сил, сам погасил звезду свою. Камень опять побыл у Иезуитов, ибо заслонилась общая задача. Камень был принесен Наполеону в Марселе неизвестным лицом, и он подарил его Жозефине. План уже был разбит, когда Наполеон безумно устремился на Россию, ибо он не должен был затронуть Азию» (Е. И. Рерих «У Порога Нового Мира», М., 1995).

История, связанная с Камнем — это совершенно отдельный разговор, не имеющий прямого отношения к нашей теме, хотя, безусловно, Сен-Жермен, человек, на высочайшем уровне владевший ювелирным ремеслом и пропустивший через свои золотые руки множество лучших драгоценных камней мира, был связан и с Главным Сакральным Камнем планеты. В приведенной цитате важно другое — гибкость эволюционной стратегии Сен-Жермена, соединенная с его другим качеством — умением непреклонно следовать главному стратегическом плану. Поскольку его основная цель заключалась в поддерживании мирового равновесия, он не мог допустить, чтобы возобладавшие в его недавнем воспитаннике низшие чувства и цели помешали бы достижению глобальной миротворческой программы. Убедившись в невозможности отвратить Наполеона от осуществления его безумной военной кампании против России, он не только прекращает помощь генералу (и с этого момента удача перестает улыбаться до этого непобедимому полководцу), но и встает на сторону его противника. О встрече Сен-Жермена и Кутузова официальная история не оставила никаких свидетельств (хотя кто знает, может быть, в каких-нибудь архивах до поры до времени хранятся забытые документы). Однако существуют эзотерические свидетельства, которым нет никаких оснований не верить, хотя бы потому, что их общая оценка свершившихся исторических событий представляется удивительно верной. Одно из таких свидетельств содержится в книгах Учения Агни Йоги. Оно скупо сообщает этот очень важный факт, по существу решивший судьбу Европы и России:

«Зеленеющий Лавр», о котором вы часто беседовали, умел соединять водительство с чуткостью к Советам Братства. Наставление Сен-Жермена он принял с полным доверием, в этом заключалась удача его. Может быть, Сен-Жермен и приезжал, чтобы приготовить будущего вождя» («Братство. Надземное», 25).

Любой исследователь истории масонства знает, что святейший князь Смоленский Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов имел высокое масонское посвящение (седьмой степени), полученное в Швеции, где ему было присвоено орденское имя «Зеленеющий Лавр». Эзотерические учения утверждают, что любой принятый совет, идущий от Братства Великих Учителей, помогает человеку совершить гигантский скачок в достижении поставленной цели. Кутузов сумел подняться над собственной самостью, честолюбием, авторитетом, амбициями полководца и согласился полностью принять план действий таинственного незнакомца, и в результате одолел лучшего в мире военачальника и полководца. Но самый великий духовный полководец и стратег, обеспечивший победе духовное основание, опять оказался за кадром!

Об особой роли Сен-Жермена во французской революции говорили многие, однако неясным остался вопрос о его симпатиях к тем совершенно различным силам, группировкам и тенденциям, которые она всколыхнула и проявила. Как он относился к самой революции с ее ужасами, вполне понятно хотя бы из тех предупреждений, которые он делал графине д’Адемар. Слова из Учения Агни Йоги о том, что граф руководил революцией, отнюдь не следует понимать так, что он ее вызывал. Убедившись в невозможности остановить бунт, временно объединивший и знать и чернь, он пытался использовать его разрушительный огонь как строительную силу для формирования не только великой единой Франции, но и единой Европы. Но когда всеевропейское единство, основанное на лозунгах свободы, равенства и братства, не состоялось и революция приняла иное направление, Сен-Жермен стал поддерживать идею объединения Европы, скрепленную не только французскими штыками и личным магнетизмом Бонапарта.

Однако все же кем был граф в революции с точки зрения личных политических пристрастий: монархистом? якобинцем? термидорианцем? поклонником императора? И мог ли он как человек, постоянно участвовавший в глобальных исторических проектах и свершениях, и, более того, все время их инициировавший, вообще иметь какие-то личные пристрастия и переживания? На первый взгляд может показаться, что, конечно же, нет, ибо он, столько раз менявший политические лагеря и покровительство королевских особ, едва ли сохранил в себе способность испытывать обыкновенные чувства. Однако и эта точка зрения, как в принципе и все остальное, связанное с Сен-Жерменом, не будет полной и справедливой. Достаточно вчитаться в строки последних встреч графа с графиней д’Адемар перед падением монархии, чтобы убедиться, насколько теплыми и трогательными с чисто человеческой точки зрения были чувства и опека Сен-Жермена по отношению к женщине, уже отыгравшей свою в прошлом заметную историческую роль. Если же посмотреть на жизнь графа с точки зрения его отношения к революции, может показаться, что его позиция менялась, и он просто следовал в фарватере событий, приспосабливаясь к победителям. Однако когда удастся присмотреться более внимательно, то можно видеть, что он сам формировал события, следуя железной логике эволюционной целесообразности. При этом он всегда смягчал неизбежные потери, которые возникали при переходе от старого к новому. Именно так он общался с Бонапартом и пытался скорректировать жесткую волю молодого гения, облагораживая ее характер и программу. Можно быть уверенным, что эта попытка в целом удалась — о благородстве и внутреннем аристократизме натуры жестокого правителя Наполеона писали не один раз. Вся логика поведения Сен-Жермена состояла вовсе не в приспособлении к событиям, но в их упреждении, корректировке и гармонизации.

ОБВИНЕНИЯ В АНТИРОЯЛИЗМЕ

Некоторые исследователи выдвигали ему обвинения в организации революции и разжигании антироялистских настроений. Особое рвение проявил в этом Адам Вейсгаупт, основатель Ордена Иллюминатов. Последний утверждал: «Сен-Жермен организовал и тайные клубы... и оплодотворял своим золотом будущий бунт, способный силой поколебать власть короля» (Станислас де Гаита «Храм Сатаны», Париж, 1891).

Между тем хорошо известно, что именно движение Иллюминатов преследовало цель совершить революцию во всех своих формах и для этого внедряло своих многочисленных агентов во франкмасонство... Потому данное высказывание можно расценить как откровенную ложь и перекладывание вины с больной головы на здоровую. А вот еще один редкостный образчик лжи и бесцеремонной наглости обвинений, принадлежащей некоему Жюлю Дуанелю (псевдоним Жан Коцка), также идейно связанному с точкой зрения иллюминатов:

«Граф де Сен-Жермен господствует в оккультизме агонизирующего XVIII века. Он появляется, и все противники Церкви и монархии собираются вокруг него. Увеличивается число лож. Плодятся иллюминаты. Месмер, Сен-Мартен, Пюисегюр, Калиостро, Вейсгаупт, Казотт — вот черные звезды, которые вращаются вокруг этого инфернального солнца. Он дает Масонству лозунг, устанавливает ритуалы, вдохновляет праздники посвящения, организует женские ложи, вербует аристократию в хирамические мастерские. Но самое главное, он готовит Революцию , посещает стареющего Вольтера, помогает Жан-Жаку Руссо, руководит Нежоном и Дидро, проникает в салоны и разжигает там дух сладострастия и осуждения, появляется при дворе и там испытывает свои чары на всех, вплоть до королевы, и советует ей то невинное легкомыслие, которое окажется для нее фатальным. Появляющийся то здесь, то там граф де Сен-Жермен, который остается необъяснимой загадкой для всех, кто его видел или слышал, не является загадкой для нас. Это личность, движимая Сатаной, если вообще не один из духов Сатаны, посланный им с миссией в Европу. Именно с его прибытием началось расширение движения оккультизма, и с его исчезновением разразилась Революция» (Жан Коцка «Черные лохмотья»).

Практически каждую фразу этого пассажа следует понимать с точностью до наоборот. Смешав в кучу разнородные имена, автор подводит к мысли, что Сен-Жермен был предводителем партии энциклопедистов, между тем как разговор графа с Марией-Антуанеттой свидетельствует об обратном: граф как раз предупреждал об опасности для страны, идущей именно от этой партии, которая, по его словам, «рвется к власти». Последняя фраза в пассаже представляет собой бессознательный приговор, и полное саморазоблачение автора — ведь именно духовное присутствие Сен-Жермена было той энергией, которая сдерживала готовящийся взрыв, а как только он покинул пределы Франции, кровавая мясорубка насилия и хаоса заработала на полную мощность.

На самом деле в описанных эксцессах повинны те, кто обвинял графа. О революционно-разрушительных программах Ордена Иллюминатов написаны горы литературы. Кормясь знаниями и советами Сен-Жермена, многие тайные общества на самом деле стремились использовать их для собственных эзотерических целей, связанных с жаждой власти и престижа, алчностью, тщеславием. Другие обвинители графа в антироялизме для того, чтобы их версия выглядела более правдоподобно, пытались поставить под сомнение подлинность дневников графини д’Адемар. Однако и работы, приведенные в данном издании, и другие архивные свидетельства убедительно доказывают несостоятельность этих заявлений.

Еще один ряд обвинений, предъявляемых графу не столько современниками, сколько ханжески настроенными исследователями, связан с тем, что Сен-Жермен для своих целей общался с одиозными и развращенными людьми. Помимо Наполеона, которого даже самым предвзятым критикам трудно считать одиозной личностью, можно добавить таких жестоких эгоистичных людей, как Надир-шах, генерал Клайв, Алексей Орлов. Следует ли считать контакты с ними «порочащими связями?» Сентиментальный моралист скажет «да», но политик-реалист никогда не согласится с этой утопической точкой зрения. Личностями, перечисленными выше, пестрит мировая история. Каким бы людьми они ни были в нравственно-психологическом смысле, они были выразителями глобальных исторических тенденций, не говоря уже о том, что все реальные политические решения в их ареале невозможно было реализовать без их воли и согласия. Сен-Жермен придерживался следующего принципа: не морализировать, но использовать во благо их энергию и возможности, по ходу событий пытаясь облагородить их души.

СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА СЕН-ЖЕРМЕНА

Если внимательно присмотреться к особенностям поведения графа, то можно увидеть его необыкновенную активность. Он всегда в гуще событий, в центре основных силовых линий мировой истории, и всегда занят своим главным делом — помощью всем светлым начинаниям и выравниванием постоянно нарушаемого равновесия. Четко понимая глубинные законы истории и жизни, Сен-Жермен действует, исходя их своих знаний о двуполюсной природе мировой политики и о подвижном блуждающем центре (оси) истории. Потому легко может показаться, что он сражается на двух сторонах, за обе воюющие армии, и что он агент влияния» двух противоположных сил. Однако весь приведенный в данном издании материал свидетельствует как раз о другом: Сен-Жермен был «агентом влияния» Высших Сил, Сил Провидения, которые находятся по ту сторону добра и зла в их человеческом субьективном измерении и которые, подобно солнцу, освещают эти два полюса. Подобное влияние и вытекающее из него поведение превосходят «человеческий, слишком человеческий» (Ф. Ницше) подход и несут на себе отблеск Сверхчеловеческой Реальности. Свет Метаисторического Солнца и Божественной Воли помогает и добру в его стремлении отстоять свою праведную позицию и, как ни парадоксально, и злу в его упорстве, чтобы оно быстрее получило непреложное возмездие и преодолело собственное заблуждение. Обычный человек и политик действует, всегда занимая какую-либо одну из названных позиций. Но политик метаисторического уровня ведет себя настолько парадоксально, что к нему неприменимы обычные земные мерки. Там, где налицо земная победа и торжество, он видит зерна будущих невзгод. А там, где всем грезится поражение и упадок, он торжествует и чувствует успех своей миссии.

Сен-Жермен стремится помогать всегда и везде, но при этом старается не нарушить законы жизни и принципы свободной воли людей. Потому, предупреждая королей о возможной гибели, он никогда не насилует их волеизъявления и уважает их право на ошибку, даже если это чревато непоправимыми последствиями. Он знает, что навязанное и насильственное добро есть едва ли не худший вид зла. Так же парадоксально то, что он чрезвычайно редко прибегает к мистическим, почти сверхъестественным способам выхода из затруднительных ситуаций. Многочисленные свидетельства, собранные в книге, показывают, что предел его возможностей лежит далеко за границами понимания обычных людей, и, если прибегнуть к сравнениям, которые, как известно, всегда хромают, он, безусловно, является посвященным белым магом высочайшего уровня. Однако он пользовался скрытыми силами природы в редчайших случаях, предпочитая действовать законными дозволенными средствами. Так, будучи заключен в тюрьму, он, в принципе, мог освободиться, применив свои чудодейственные силы, как это ему советовали друзья (загипнотизировать тюремщика, внушить тюремному начальству идею отпустить его или повлиять на еще более высокопоставленных руководителей). Однако граф, как и во многих аналогичных случаях, касающихся его личной судьбы, предпочитает действовать как обычный законопослушный человек (пишет прошение об освобождении, терпеливо дожидается получения паспорта) и не стремится накренить корабль судьбы с помощью сильнодействующих магических средств. История, повествующая о деятельности обществ эзотерического плана, говорит о том, что именно так ведут себя настоящие посвященные. Инициатическая наука Востока называет этот принцип принципом невмешательства в карму.

Интересна не только глобальная стратегия Сен-Жермена, но и его тактика, относящаяся прежде всего к психологии взаимодействия с людьми и сиюминутными обстоятельствами. Конечно, граф сам был превосходным психологом, умеющим читать человеческие тайны, хранящиеся в глубине их сердец. Он превосходно понимал людские слабости и, наверное, использовал их в своих крупномасштабных исторических проектах. Однако при этом он никогда и никому не делал ничего плохого в личностном плане. Правда, если они начинали активно противодействовать эволюционной логике начинаний Сен-Жермена, их политика сопротивления Истине в конце концов терпела фиаско. Для пользы дела граф совершенно сознательно соединял в своей деятельности два совершенно разных принципа: естественность, обыкновенность и тайну, загадочность. Кого-то это напрягало и отталкивало, но большая часть людей притягивалась магнетизмом необычности. Постоянное присутствие тайны давало графу большую свободу во взаимоотношениях с миром и высшим светом, помогая пластично ускользать от ненужных людей и занятий или неожиданно возникать. Благодаря необычному подходу Сен-Жермена совершенно невозможно было просчитать и предсказать: все нити обстоятельства всегда были в руках у него, а не у других людей. Говоря современным языком, граф блестяще умел работать с собственным имиджем и легендой, которые он тщательно создавал. Подобная тактика, несмотря на неизбежные издержки (недоверие глупцов, зависть, постоянные слухи), приносила гораздо больше дивидендов, чем потерь.

Еще одним элементом беспроигрышной тактики Сен-Жермена было сочетание других элементов поведения — терпимости и достоинства. Несмотря на постоянные столкновения с вековой непроходимой глупостью, он сохранял терпение и терпимость, даже если приходилось иметь дело с безнадежными людьми, и был готов заново начать усилия по проведению своих планов в жизнь. В то же время его поведение было исполнено величественного достоинства, заставить лишиться которого его не могла ни одна сила в мире. Достаточно проанализировать драматургию его взаимоотношений с сильными мира сего, посмотреть, как он выстраивает диалоги с королями, герцогами и дипломатами, чтобы убедиться в его внутреннем аристократизме и высоте, которую он в себе ощущал. Он мог предупреждать и даже просить, но никогда при этом не заискивал. Наверное, ему помогало полнейшее отсутствие личной заинтересованности во всех делах. Это давало особую свободу, легкость, изящество поступков и взаимоотношений. Ему удавалось сохранять достоинство даже в самых критических обстоятельствах, полных нападков и недоброжелательности.

 

СЕН-ЖЕРМЕН И ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА

Взаимоотношения Сен-Жермена с тайными обществами, как бы подробно они ни рассматривались в данном издании, не делаются более понятными. Горы фактов и архивных сведений, приведенных в книге, не дают ответа на вопрос: принадлежал ли сам граф к одной из таких организаций и кем он был на самом деле.

Влияние тайных обществ на тайные и явные стороны исторического процесса общепризнанно и подтверждено самыми разнообразными источниками и свидетельствами. На сегодняшний момент в так называемой конспирологии (дисциплине, изучающей тайные общества) существует несколько точек зрения на этот процесс:

1) Тайные общества суть вершители всех мировых процессов, реальные правители планеты, контролирующие все на свете. Они изначально являются носителями абсолютного зла. Они связаны между собой прочнейшими узами и координируют свою деятельность в соответствии с указаниями сверхтайного суперцентра. Эта взаимная связь намного прочнее, нежели все связи и союзы легальных структур, и она основана на изначально враждебно-прагматичном отношении к внешнему миру. Потому ее иногда называют всемирным заговором (масонов, иллюминатов, сионитов, розенкрейцеров).

2) Тайные общества, способные реально повлиять на исторический процесс, есть выдумка и плод горячечной фантазии неуравновешенных людей —журналистов, обывателей, националистов, политических радикалов. Даже если и существуют подобные организации, они лишены всякого влияния, слишком малы и маргинальны, чтобы всерьез рассматривать их как участников Большой Игры в истории.

3) Тайные общества действительно существуют, они изначально задумывались как сила, способная оказывать воздействие на исторический процесс, и до сих пор представляют собой значительную силу. Однако это влияние не является единственным: с ним соседствует и воздействует на историю множество других не менее важных и мощных факторов. Кроме того, процесс изначального разделения мира на свет и тьму коснулся и этих совершенно закрытых структур. Попросту говоря, одни из них на онтологическом бытийном, духовном уровне являются светлыми, другие темными.

Точка зрения, излагаемая в данной статье, в большей степени совпадает с позицией, выраженной третьим пунктом.

Многое из того, что связано с масонско-розенкрейцерской стороной деятельности Сен-Жермена, видимо, никогда не станет достоянием общественности. Тем не менее участие графа в ложах и тайных структурах подтверждено в самых разнообразных источниках и, прежде всего, в дипломатических архивах относящихся к периоду середины столетия. Однако из-за многочисленности лож, съездов, инициатив и начинаний, в которых участвовал Сен-Жермен, исследователи так и не пришли к единому мнению по поводу того, к какой же оккультно-посвятительной традиции принадлежал граф. В результате получилась весьма странная картина — Сен-Жермена причисляли к совершенно противоположным секретным обществам: тамплиерам, розенкрейцерам, масонам, иллюминатам, правоверным католикам, восточным секретным орденам. Последний пункт, на наш взгляд, ближе всего к истине, однако сейчас речь идет о другом — о том, что это участие было чисто внешним и на самом деле преследовало совершенно иные цели. Сейчас модно писать о чудовищном насилии над личностью, которое якобы гнездится в тайных обществах под личиной свободы и непринужденности. Смысл этих доводов состоит в том, что нельзя приближаться к этим обществам ни на йоту: либо заставят служить своим неблаговидным целям, либо уничтожат (если не физически, то морально или социально) за то, что подошел, узнал про тайны и отказался служить. Сен-Жермен блестяще опроверг подобную логику, заставив многочисленные и разнородные конспирологические структуры XVIII столетия работать на себя, точнее говоря, на высокие идеи, которые он действительно нес «городу и миру». Его колоссальные знания, необыкновенные способности, духовно-энергетическая мощь, умение вести дела во всех направлениях жизни снискали ему очень большой авторитет в масонской среде. Каждый его приезд в новую ложу вызывал восторг, ибо о нем знали и его ждали. Сам же он, судя по всему, воспринимал свою закулисную славу очень спокойно, даже равнодушно, зная цену громкости и шумихе. Похоже, что он совершенно не нуждался в масонской среде и взаимодействовал с ней, выполняя долг просвещения, как некий приглашенный независимый эксперт, консультант, в своей основной деятельности работающий на совершенно иную программу. Многочисленные контакты Сен-Жермена с тайными обществами не оказали на него ровно никакого влияния, в то время как он очень серьезно повлиял на них.

Сен-Жермен проводил в отношении лож очень активную и сложную работу. Он входил в готовые орденские структуры, при необходимости создавал новые ложи, распускал старые, а иногда и уходил из них сам, как это было с католическим орденом Святого Иоахима, где неожиданно начали расти революционные настроения и чрезмерная тяга к политике. Прежде всего Сен-Жермен стремился сохранить действующими те ложи, которые он считал перспективными и нужными. В условиях католической и государственной цензуры, возросшей в предреволюционные годы, крупным многочисленным ложам было очень сложно выжить, ибо их деятельность была на виду. Потому граф предпочитал работать с множеством небольших лож, ведущих друг по отношению к другу согласованную политику, построенную по принципу: «Единство в многообразии». Поль Шакорнак так объяснял стратегию и конкретную политику Сен-Жермена по отношению к ложам:

«Его отношение с обществами «Азиатских братьев», «Рыцарей Света», так же как и с немецкими «Розенкрейцерами», Elus Cohens, «Мартинистами» преследовали лишь одну цель: создать обширную федерацию де-факто организаций подлинно «инициирующих и братских», чтобы утвердить, при помощи некоторой унификации идеалов, но при уважении собственной структуры каждой группировки, длительный мир между нациями, несмотря на политиканские расслоения.

Вот каким был настоящий смысл его миссии: с одной стороны, одухотворить «Священным Учением», содержащимся в его обширных знаниях, с другой стороны, укрепить братский дух, в противовес всякому догматизму и «сектантским дрязгам», и все это с одной целью — служить Божественному Плану Человечества, чтобы установить мир и братство между всеми своими современниками, игнорируя границы и предвзятые настроения».

Многие ложи забыли про те нравственно-духовные цели, которые сами провозглашали в уставах при своем основании, предпочтя политическую суету или погрязнув в формализованных ритуалах. Сен-Жермен встречался с их руководителями и рядовыми членами и терпеливо проводил работу, пытаясь заставить их вспомнить о своем высоком назначении. Моральные стандарты приема в такие обновленные ложи были весьма высоки. Граф старался остудить разгоряченные политические страсти, постепенно закипающие во французском масонстве, а может быть, даже изменить идеологическое и гражданское мировоззрение членов лож в сторону умеренного роялизма и традиционных ценностей. В то же время он стремился обновить картину мира своих собратьев, повернуть их сознание к изучению природы и научному знанию. Сен-Жермен потратил много времени и сил на поддержку Месмера и его открытия по магнетизму, раздвинувшего горизонты тогдашней науки. Он организовал несколько лож с участием Месмера, в которых наряду с нравственным направлением уделял большое внимание натур философскому постижению природы и применению оккультных знаний в области техники, приборов, промышленного внедрения новых открытий.

О разнообразии тайных обществ и масонских лож Европы XVIII века писали множество авторов. Сен-Жермен сотрудничал с самыми разными обществами. Были ли такие ложи, с которыми граф вообще не общался и которых избегал? Случались ли у него неудачи при попытках повлиять на них? Да и это касалось вполне определенных лож революционно-демонического толка. Сен-Жермен никогда не взаимодействовал с иллюминатами, своими абсолютными политическими духовными антагонистами по всем направлениям. Он не мог не видеть, что иллюминаты являются главными поджигателями революционного огня, с которыми у него ничего не может быть общего. Единственная и неудачная попытка Сен-Жермена образумить последователей Вейсгаупта была предпринята незадолго до революции. С целью добиться примирения радикальных сект розенкрейцеров, масонов, каббалистов и неукротимых иллюминатов и переключить их разрушительную энергию на духовные цели граф принял участие в особом тайном обществе — Генеральной Ассамблее. Однако в целом его попытка в отношении иллюминатов оказалась неудачной: те не желали никаких компромиссов и продолжали вредоносную активность. После ухода из ложи Сен-Жермена они взяли ее под полный контроль.

Другим обществом, взаимодействие с которым у Сен-Жермена в конце концов прекратилось, был «Великий Восток» Франции. Какое-то время он присутствовал на заседаниях этой мощной масонской структуры, но делал это как сторонний наблюдатель и разведчик, стремившийся понять умонастроение противника. А оно радикализировалось очень быстро. Исследователь религиозно-философских основ мировой истории Л. Тихомиров восстанавливает следующую картину поведения лож в Европе в конце «разумного» энциклопедического века:

«В 1781 году германские масоны, с участием иноземных, созвали конгресс в Вильгельмсбаде, важный в том отношении, что на нем было признано, что масон, прошедший три символические степени (голубое масонство), мог быть допускаем в ложи всех высших степеней. Это казалось льготой для символического масонства, но в действительности было проведено сторонниками Вейсгаупта с той целью, чтобы дать иллюминатству проникать во все ложи и всюду производить свое давление. В 1785 году французские филалеты, то есть высшая часть ложи «Соединенные Друзья» (парижского «Востока»), где действовал Мирабо, созвали общий конвент французских и иностранных масонов в Париже. В 1786 году был созван конгресс во Франкфурте, где было принято решение начинать революцию во Франции, и вместе с тем, как уверяют, было решено убийство Людовика XVI».

Документы утверждают, что конвент 1785 года подготовил почву для конгресса 1786 года, где и было принято роковое решение. Точно известно, что Сен-Жермен был на конвенте 1785 года, и этого ему было достаточно, чтобы оценить обстановку, понять, куда дует ветер, и попытаться своевременно предупредить королеву и короля об угрозе, нависшей над ними и Францией.

Был ли Сен-Жермен тамплиером? Был, если под тамплиерством понимать сакральную традицию рыцарства, если говорить о его глубоком знании тайных орденских обрядов, если, наконец, обратиться к глубинному смыслу самого понятия рыцарства, суть которого в благородной и бескорыстной защите идей добра и света. Мемуары Калиостро говорят о том, что к его инициации в орден Рыцарей Тамплиеров был причастен Сен-Жермен. Орден Строгого Наблюдения использовал древние рыцарские обряды, знания и даже отчасти внутренюю структуру.

Не был, если отождествлять образ тамплиера с обиженным затаившимся существом, жаждущим отомстить королевской власти и католической церкви за казнь своих собратьев во главе с Великим Магистром (Гроссмейстером) Жаком де Моле в 1314 году. Истинный тамплиер, по Сен-Жермену, должен быть свободен от низменных чувств обиды и мести и ориентирован на укрепление институтов традиционных ценностей. В то же время он должен защищать и новые ценности, если они содержат истину. Отсюда парадоксальное поведение тамплиера Сен-Жермена: с одной стороны, он участвовал в структурах тайных обществ, идеология которых во многом противоречит католической идеологии, а с другой стороны, он зарекомендовал себя ревностным католиком, регулярно совершающим все необходимые обряды, и выступал союзником церкви в деле помощи королю, чья власть освящена высшими религиозными институтами страны.

Был ли Сен-Жермен розенкрейцером? Скорее, да (Мэнли Холл даже предполагает, что граф возглавлял данный орден), хотя розенкрейцеры — это одно из самых закрытых обществ, о котором такой знаток христианского эзотеризма как Р. Генон говорил, скорее, как о некоем символическом образовании. Если принять достаточно обоснованную в науке версию о том, что большинство масонских лож представляли собой вторичные дочерние структуры по отношению к первичным розенкрейцерским, создавшим масонство как некий внешний передовой отряд для реализации своих более глубоких и далеких целей, то сюжет о сотрудничестве Сен-Жермена с обществами Креста и Розы получит дополнительные аргументы «за». Не мог же такой опытнейший эзотерик и геополитический стратег мирового уровня довольствоваться контактами с второстепенными обществами и фигурами и миновать первостепенные центры, принимающие главные решения. И. Купер-Оукли пишет: «Нет никаких сомнений в том, что граф Сен-Жермен, помимо всего прочего, был также и розенкрейцером. Масонская и мистическая литература прошлого столетия изобилует всевозможными доказательствами его тесных контактов с выдающимися розенкрейцерами Австрии и Венгрии... На протяжении истории под покровом различных религиозно-мистических течений этот орден стремился к распространению Священной науки и Знания, в которые были посвящены некоторые из его Высших Наставников, выполняя тем самым завет единой Великой Ложи, призванной к управлению духовной эволюцией человечества (с. 126).

...Кроме перечисленных, существовали и иные розенкрейцеровские общества, широко представленные в Венгрии и Богемии. Во всех перечисленных обществах нетрудно обнаружить прямое или опосредованное, через друзей и последователей, влияние этого «посланника» восемнадцатого столетия, кроме того, в их основе тайно или явно лежат одни и те же фундаментальные принципы, которые проводят в жизнь истинные посланники Великой Ложи: такие, например, как эволюция духовной природы человека, реинкарнация, скрытые силы природы, чистота жизни, благородство идеала, Божественная Вездесущая Сила» (с. 135).

Эти и другие многочисленные свидетельства говорят о том, что граф имел дело с теми розенкрейцерскими орденами, которые воспринимали высокие эзотерические знания, идущие в основном с Востока, и были готовы нести свет этих знаний всем заинтересованным искателям истины.

С другой стороны, если принять во внимание не менее доказательную точку зрения о том, что часть розенкрейцерских лож инициировала создание масонских центров для осуществления своих далеко идущих планов захвата всеевропейской власти и для этого взяло под полный идеологический и политический контроль революционную «партию энциклопедистов», то, конечно, таким темным розенкрейцером Сен-Жермен не был. Слишком отличалось его эзотерическое мировоззрение, опирающееся на просвещенные идеи эзотерической науки, от культа рассудка и гуманизма, на защиту которого встало большинство энциклопедистов.

Был ли Сен-Жермен масоном? Вопрос кажется излишним, поскольку существует большое количество свидетельств, что граф создавал и распускал ложи, участвовал в масонских конгрессах, имел масонское окружение, общался с верхушкой многих орденов «вольных каменщиков». Однако, как и в случаях с тамплиерами и розенкрейцерами, он взаимодействовал лишь со светлыми, белыми ложами (причем не столько в качестве рядового члена и даже руководителя, сколько в качестве независимого консультанта, учителя). Из масонства, насколько можно предположить по документам, ему было ближе так называемое тамплиерское масонство, восходящее к древним уставам рыцарей Храма и включавшее в свои ряды людей самого высокородного дворянского происхождения, таких, как герцог де Мэн, граф Клермон, принц Конти, герцог Коссе Бриссак. Терпимо, хотя без особой привязанности он относился к ложам шотландского обряда. И конечно, абсолютное неприятие графа вызывал «Великий Восток» — основная революционно настроенная ложа, спровоцировавшая кровавые события 1789 года. Многих известных философов, входивших в эту ложу: Вольтера, Гельвеция, Дидро, Гольбаха — он знал лично благодаря тому, что входил в высший свет и видел их разрушительный исторический потенциал.

Был ли Сен-Жермен членом или адептом еще каких-либо тайных орденов? Да, он принадлежал к обществам восточного толка, действовавшим на территории Европы. Прежде всего речь идет об ордене «Посвященных братьев Азии», возглавляемом одним из интереснейших духовных людей Европы ландграфом Карлом Гессенским. Этот орден изучал мистику и духовную практику восточных, прежде всего индийских и тибетских систем. Вполне возможно, что этот небольшой, закрытый, но мощный орден был связан с посвятительными гималайскими центрами Великих Учителей Востока, с которыми, в свою очередь, состоял в непрерывном контакте (и это будет рассмотрено в дальнейшем) герой нашего повествования. Может быть даже, что он возглавлял эту ложу, хотя достоверных свидетельств на сей счет пока обнаружить не удалось. Со стороны ничего не было понятно, хотя некоторые люди чувствовали особую силу, стоящую за графом. Эту позицию хорошо отражают слова одного из историков, что Сен-Жермен либо вообще не был посвящен, либо посвящен в засекреченное Братство. Мэнли Холл писал: «Граф Сен-Жермен был хорошо знаком с принципами восточного эзотеризма. Он практиковал восточную систему, медитации и концентрации, его несколько раз заставали сидящим в позе Будды. Он периодически удалялся в сердце Гималаев, откуда внезапно возвращался в свет» (с. 775).

Жизнь всегда представляет собой борьбу двух тенденций: света и тьмы, космоса и хаоса, добра и зла. Жизнь тайных обществ не является исключением из этого общего правила. Разве что накал борьбы здесь мощнее и ставки выше. Столкновение и борьба светлых и темных лож есть внутреннее содержание метаистории, проецирующей свои лучи на историю земную. Если говорить о поведении Сен-Жермена, то можно видеть, что во всех перечисленных случаях граф принимал участие в противоборстве на стороне светлых сил, лож и орденов и занимал позицию активного неучастия в делах темных лож, иногда переходящего в противостояние. Однако он всегда избегал прямой лобовой борьбы, предпочитая предупреждать возможное негативное будущее и видя свою миссию в этом. В результате он создал множество лож и структур, глубоко положительная роль которых помогла до какой-то степени предотвратить разрушительные последствия, порожденные ложами тьмы.

СЕН-ЖЕРМЕН И СВЯЩЕННАЯ ДИНАСТИЯ МЕРОВИНГОВ

Почему Сен-Жермен поддерживал Марию-Антуанетту, короля и всю династию в целом? Только ли из чисто человеческой привязанности, которая вне всякого сомнения имела место? Вряд ли это можно считать серьезной причиной для человека, участвующего в мировых политических процессах. Или, может быть, он спасал династию, сохраняя монархию как более совершенный порядок управления государством и не желая разрушений и жертв, которые неизбежно сопровождают всякую революцию? Конечно, во многом это так, но все же не исчерпывает всех возможных причин и объяснений поведения Сен-Жермена. Как посвященный эзотерик высочайшего уровня граф глубоко понимал сакральный смысл монархии, тем более если она возглавляется сакральной династией. Все дело в том, что Мария-Антуанетта была дочерью Франциска Лотарингского, родного брата Карла Лотарингского, великого магистра самого тайного и могущественного ордена Европы, называемого в современной литературе Сионской Общиной. (Поскольку данное исследование посвящено тайнам истории, то все же еще один раз придется обратиться к уже рассмотренной теме тайных обществ. На этот раз речь пойдет о самом-наисамом тайном, сведения о котором стали достоянием людей, интересующихся данной проблемой, всего десять-пятнадцать лет назад).

О Сионской Общине, связанной с династией Меровингов, и ее роли в большой европейской истории подробно говорится в серьезной работе английских ученых М. Байджента Р. Лея и Г. Линкольна «Священная загадка» (1982). Ее выводы стали настоящей сенсацией в западной медиевистике и конспирологии. Некоторые выдержки из этой книги, имеющие отношение к теме данного исследования заслуживают того, чтобы их привести. Подробно и тщательно проанализировав все возможные источники и рассмотрев большинство действовавших в эпоху средневековья орденов, в том числе историю ордена тамплиеров, авторы пришли к нескольким ошеломляющим выводам:

1) « За орденом тамплиеров стоит некий таинственный орден, который создал их, чтобы в его ведении находились все военные и административные дела. Орден действовал под различными названиями, самое распространенное из которых «Сионская Община».

2) Эта Сионская Община управлялась последовательно великими магистрами, имена которых фигурировали среди самых знаменитых имен в истории и культуре Запада.

3) Рыцари Храма исчезают в период между 1307 и 1314 гг., но Сионская Община остается неприкосновенной. Периодически ей угрожают конфликты и интриги, но, однако, она продолжает существовать век за веком, действуя в тени и руководя некоторыми великими событиями, имевшими место в истории Западной Европы.

4) Сионская Община существует и по сей день остается активной; она играет некоторую роль в международном плане и во внутренних делах некоторых европейских государств.

5) Признанная и объявленная цель Сионской Общины — восстановление династии и рода Меровингов не только на французском троне, но и на тронах некоторых других европейских государств.

6) Это восстановление оправдано как в плане моральном, так и с точки зрения закона. Действительно, род Меровингов, низложенный в VIII в., не исчез после Дагоберта II и его сына Сигиберта IV; он непрерывно продолжался по прямой линии и, благодаря династическим союзам и бракам, он включил в себя Годфруа Бульонского, который в 1099 г. захватил Иерусалим, а также многих членов знатных семей и старинных и современных королевских фамилий — Бланшфор, Жизор, Сент-Клер (Синклер в Англии), Монтескье, Монлеза, Поэр, Лузиньян, Плантар и Габсбург-Лотарингских. Следовательно, меровингский род в настоящее время вполне законно получает преимущество в деле об этом блестящем наследстве» (с. 64-65).

«Священная загадка» вполне серьезно говорит о неких политических возможностях династии. Не все идеи, высказываемые в этой книге равноценны и убедительны. В отдельные моменты авторам изменяет чувство меры, и они начинают подгонять действительность под свои любимые идеи. Но если не заниматься прогнозами и гаданиями по поводу современности и обратиться к истории, то можно увидеть, что наиболее реальными надежды Меровингов были в годы правления Людовика XVI, предупрежденного Сен-Жерменом о грозящей катастрофе. В книге утверждается следующее:

«Но ближе всего к осуществлению своих надежд меровингский род был в XVIII веке. Через родство с Габсбургами Лотарингский дом, наконец, царствовал в Австрии, и когда Мария-Антуанетта, дочь Франциска Лотаринского, взошла на трон вместе с Людовиком XVI, она имела все основания думать, что Франция очень скоро присоединится к Священной Римской Империи. И если бы не произошла Французская революция, вполне можно представить себе, что Габсбург-Лотарингский дом около 1800 года господствовал бы над всей Европой» (с. 290-251).

Но чем же так замечательна династия Меровингов, если предположить, что активность Сен-Жермена по поводу спасения династии, возможно, была вызвана в том числе в связи с ее священной природой? О самой загадочной из всех европейских королевских династий писало множество глубоких авторов, так и не пришедших к единой точке зрения. Темой Меровингов интересовался и Н. К. Рерих, зафиксировавший в своих «Листах дневника (II)» эту борьбу разнообразных мнений:

Вот и времена Меровингов и Каролингов тоже еще не вполне разгаданы. Суждения историй колеблются. Вот Хлодвига различные истории снабжали самыми противоречивыми эпитетами. Он и мудрый, и прозорливый, он же лукавый, корыстный, предательский» (с. 382).

Меровинги — династия, образованная Хлодвигом и правившая государством франков в течение V и VI веков на большой территории, впоследствии ставшей Германией и Францией. Само происхождение меровингской династии сопряжено с многочисленными загадками и овеяно множеством легенд. Существуют различные гипотезы по поводу корней слова Меровей, означающего имя основателя династии. Среди многих версий значений и происхождения этого слова с разных языков (например, в случае французского языка в нем можно найти отзвук слов «мать» и «море») существуют и славянская и даже санскритская версия. Так, Е. Классен утверждал, что Меровей есть имя, существующее наряду с другими славянскими именами и что он (Меровей) ввел славянский алфавит у побежденных народов («Новые материалы по древнерусской истории...». — М., 1854, с. 22). Другим исследователям бросается в глаза сходство в слове Меровей с корнем, составляющем основу слова Меру — священной горы в индийской традиции, обителью Высшего Божества. Известно, что Меровинги, в лице Хлодвига принявшие христианство в своих религиозных основаниях ориентировались именно на Византию и Константинопольскую древнюю церковь с ее литургикой, в то время как последующая династия Каролингов, утвердившаяся на престоле благодаря цареубийству, приняла римскую догматику, причем знаменитое католическое «филиокве»* обязано своим происхождением главному узурпатору власти Пипину Короткому. В этой близости к древней византийской литургике содержится еще одно свидетельство внутреннего родства династии Меровингов с русской православной традицией. Некоторые ученые утверждают, что есть основания говорить о близости двух династий — Меровингов и Рюриковичей. Тотемным знаком дома Меровингов был «Ursus» — «медведь», что опять-таки в высшей степени характерно для русской символики.

Еще одним отличительным признаком династии Меровингов были их волосы, которые они отказывались стричь, за что их называли «королями с длинными волосами». Следуя примеру силача Самсона из Ветхого Завета, они отказывались стричь волосы, в которых, по их мнению, заключались главные силы и секрет их совершенных и сверхъестественных способностей. А эти способности были весьма велики и разносторонни. «Священная загадка» пишет по этому поводу:

«Если верить преданиям, меровингские короли, по примеру их знаменитого современникам Мерлина, были приверженцами оккультных наук и любых форм эзотеризма. Впрочем, их часто называли королями — «колдунами» или «чудотворцами», ибо они обладали, как говорит опять же легенда, чудесной силой исцелять только наложением рук, и кисти, свисающие по бокам их одеяний, обладали такими же целительными свойствами. У них также был дар ясновидения и экстрасенсорного общения с животными и силами окружающей их природы, и рассказывали, что на шее они носили магическое ожерелье. Наконец, их объявляли обладателями таинственной формулы, которая защищала их и гарантировала долголетие — дар, который, однако, не подтверждается Историей. На их теле имелось родимое пятно, которое свидетельствовало об их священном происхождении и позволяло немедленно их узнать: красное пятно в виде креста было расположено либо на сердце — любопытное предвосхищение герба тамплиеров, — либо между лопатками» (с. 165).

Интересно, что тема, связанная с сакральным смыслом «длинных волос», была разработана в гималайской традиции, к которой, как известно, был близок Сен-Жермен. Об этом говорилось и у Е. П. Блаватской, и в Агни Йоге. Так, основательница теософского общества писала:

«Мода, каким-то образом преуспевшая в приобретении странного союзника в лице «респектабельности», запрещает цивилизованным христианам носить длинные волосы на данном этапе нынешнего столетия.

В этом повинны непоследовательность так называемой христианской цивилизации и непочтительность духовенства к своим истокам, ибо Иисус и его апостолы изображаются с длинными волосами — за исключением Павла. Назареи из Ветхого Завета никогда не позволяли бритве прикасаться к их головам. Арийские риши, йоги, святые всех степеней носили и до сих пор носят длинные волосы. То же делают посвященные Тибета. В Европе только греческие и русские священники, наряду со своим монашеством, сохранили эту мудрую традицию — и долголетие некоторых из них вошло в легенду» («Смерть и бессмертие», с. 331).

По своему складу и типу поведения практически все представители династии Меровингов ощущали себя и проявлялись вовне как высшая аристократия, синтезировавшая в себе лучшие черты жрецов (брахманов) и воинов (кшатриев). Большинство историков отмечает благородство всего облика и уклада жизни Меровингов, величественных по душевному настрою, справедливых и демократичных в общении с народом. Форма их проявления и роль, которую им приходилось играть, заключалась не столько во вникании в конкретные хозяйственно-управленческие дела, сколько в самом присутствии, которое воспринималось народом как священное бытие королей и священников одновременно (хозяйственные и управляющие функции осуществлял канцлер-мажордом). Миропорядок, который они пытались установить, в какой-то степени подобен конституционной монархии европейского государства. Отличие состояло в священной природе самой власти. Меровинги правили благодаря особой духовной силе, окружавшей все их действия и, как гласят легенды, связанной с Граалем и самим Христом. Свет Христа проявлялся в том числе и в союзе между франкским королем и римской Церковью (тогда еще православной), заключенном Хлодвигом, что позволяло западноевропейскому государству франков названному «старшей дочерью церкви», сделаться более близким к Константинополю и возможно, со временем принять его наследие. Мудрое правление Меровингов позволило им эффективно замирить враждующие германские племена и успешно отражать натиск противников.

После убийства короля Дагоберта власть перешла к династии Каролингов, родоначальником которой сделался изначально неблагородный человек, и духовно, и фактически принадлежащий к другому сословию хозяйственников и торговцев, в Индии относимых к касте вайшью. В дальнейшем интересы отчасти разгромленной, но сохранившей в тайне свои огромные богатства, ресурсы и возможности династии Меровингов, отстаивала на протяжении многих веков Сионская Община.

САМЫЙ ЗАКРЫТЫЙ ОРДЕН ЕВРОПЫ

Согласно различным источникам, включающим в себя и предания, и документальные свидетельства, Сионский Орден был хранителем несметных сокровищ Иерусалимского Храма, часть которых дошла до наших дней. Община привлекала в орбиту своей деятельности многих знаменитых людей — Леонардо да Винчи, известного алхимика Николая Фламеля, предполагаемого автора «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца» Иоганна Валентина Андреа, Исаака Ньютона, Нострадамуса, Виктора Гюго. Все они, помимо основной деятельности, сделавшей их прославленными мастерами в своей области, были причастны к секретному обществу, определявшему тайную стратегию европейской политики.

Следует ли считать Сионский Приорат однозначно светлым орденом только потому, что с его деятельностью пересекалась деятельность Сен-Жермена? Или, напротив, однозначно темным, поскольку его программа полностью вписывалась в контекст конспирологической логики тайных обществ розенкрейцерско-масонского толка? Ответить на этот вопрос очень трудно, поскольку еще не разработаны критерии отнесения того или иного явления к свету или тьме вообще, и тем более применительно к природе закрытых лож. Что считать светлым, а что темным в деятельности орденов? Если исходить из принципа верности сакральным традициям и божественным идеалам, декларируемым тем или иным орденом, но пренебречь конкретно-историческим поведением орденов, тогда легко смешать белую и черную краску. Наверное, справедливее будет судить о сущности ордена по соответствию его внутренней программы Божественным нравственно-духовным целям и законам, а также по его историческому поведению и земным делам. Цели, заявленные Приоратом, законны и высоки, но насколько были законными и высокими средства, с помощью которых Сионская Община стремилась восстановить на французском престоле меровингскую династию, сегодня сказать сложно. В литературе нет однозначной оценки этого загадочнейшего и в высшей степени сложного явления. Некоторые авторы демонизируют Сионский Приорат, видя в нем аналог планетарного ордена Мертвой Головы, осуществляющего зловещую идею объединения человечества на основе псевдомистической рассудочности и технократических идеалов. Этой точке зрения противостоит другая, представляющая более правильной и доказательной: Сионский Приорат был герметичной высокоморальной организацией, исповедующей христианско-эзотерические воззрения и противостоящей развращенной рассудочности энциклопедистов — истинных авторов французской революции. Сам факт противостояния ордена разрушительной революционной стихии, выхолощенному гуманизму и стремление найти священные основания для государственной власти заслуживает весьма высокой оценки. Это не исключает возможных ошибок, заблуждений и темных проявлений со стороны ордена, но у кого их нет. Может быть, в более поздний период существования ордена и были серьезные попытки навязать ему негативную антисакральную программу. Короче говоря, нет достаточных оснований и материалов, чтобы сделать окончательный вывод: хорош или плох Сионский Приорат, работает ли он в большей степени на идеи света или на идеи тьмы. Историческое прошлое Сионского Приората также вызывает немало вопросов. С одной стороны, по некоторым данным, Сионская Община инициировала разгром своей дочерней структуры — Ордена тамплиеров, а с другой, выступила защитницей некоторых его членов, предупреждая их о готовящейся опасности. Будущим исследователям предстоит разобраться во всех хитросплетениях таинственного ордена.

Что касается взаимоотношений Сен-Жермена и Приората на уровне глубинных течений и тенденций, то они имели весьма сложную динамику. Можно с уверенностью сказать, что на первом дореволюционном этапе позиция графа и позиция ордена по отношению к монархии практически полностью совпадали. «Да» — монархии, «нет» — революции — таков лозунг, которому следовали в это время оба загадочных конспирологических субъекта истории. Для того чтобы не допустить сотрясения основ жизни, необходимо было — и это хорошо понимали и граф, и орден — бороться с революционными настроениями и помогать королевской чете. Вполне возможно, что Сен-Жермен поддерживал идею Приората помочь Меровингской династии в лице Габсбургов постепенно взойти на французский престол и вовлечь Францию в орбиту Священной Римской Империи. Возможно, что вхождение Франции в состав этой империи или, по крайней мере, более тесный союз с ней помог бы создать в Европе некий остров охраняемых традиционных ценностей, континентальный блок, более дружественный России, нежели все страны в отдельности, и противостоящий идее революции. В пользу подобной позиции Сен-Жермена говорит его весьма тесное общение и даже дружба с рядом аристократов из Вены, с министром иностранных дел Австрии Фердинандом Лобковицем. Но сказать это со стопроцентной уверенностью трудно, необходимы дополнительные исследования. Причем один из главных вопросов, который здесь следует выяснить, заключался в том, был бы этот вновь созданный союз или блок дружественен России или нет? Ответ на него тем более важен, чем реальнее приведенные ранее аргументы и убежденность в том, что Сен-Жермен придавал большое значение роли России.

Однако позиции Сен-Жермена и Приората резко разошлись в отношении послереволюционной судьбы Франции и, в частности, в отношении к миссии Наполеона, который под его влиянием начал разыскивать меровингские корни в самом себе. Не являясь потомком династии, он затем старался связать себя узами брака с женщинами, в чьих жилах текла кровь священной династии. При этом для графа в вопросе метафизики династийной власти важнее всего было наследование линии духа, и Наполеон, превращавший Францию в могучую империю в пределах Европы до своего похода на Россию, как раз и был таким наследником сакрального духа Меровингов. Для Приората важнее, нежели благоденствие Франции и Европы, было отстаивание собственных династийных интересов, даже в том случае, когда правда истории и удачи истории оказались на стороне Ордена. Речь идет о перманентной борьбе Приората с Наполеоном, который был объявлен исчадием ада и воплощением Сатаны. Неприязнь к Бонапарту доходила у отдельных членов ордена до беспредельных, почт вселенских масштабов и порой принимала мистический характер. Например, сам факт того, что знаменитый Нострадамус, входивший в члены Ордена, предсказывал явление Наполеона как посланника сатанинских сил — о многом говорит.

Если говорить в целом, то отношения Сен-Жермена с разнообразными орденами характеризовали его как сильного и независимого человека, лишенного страха и потому не боящегося идти на контакт с самыми могущественными орденами. Можно быть уверенным, что в отношении Сионского Ордена графу удалось реализовать все свои цели и использовать огромные возможности Приората для осуществления глобальных исторических программ и сценариев.

Сама по себе концепция заговора, протянувшегося через века, (ибо Сионский Приорат не ограничивал свои реставрационные проекты одной Францией), вызвала резкие возражения со стороны академических кругов и либеральной общественности, однако даже критики вынуждены признать солидную документальную обоснованность многих положений «Священной загадки». Авторы привели целый ряд свидетельств о влиянии Сионской Общины на многие события европейской истории во времена средневековья и эпохи Возрождения. Для целей данного исследования важно понять, какое отношение этот орден имеет к событиям Великой Французской революции. Община объединяла вокруг себя множество людей, среди которых видную роль играли католики-традиционалисты. Сионский Приорат был единственным тайным орденом Франции, противостоявшим назревающей революции и поддерживавшим королевскую чету, причем главными в этой поддержке были видные католические семьи, входившие в Общину. Они пытались поддерживать католическую церковь, во многом утратившую к тому времени влияние, впрочем, как и верность сакральной традиции и вызывавшую всеобщую ненависть. Достаточно вспомнить знаменитый призыв члена ряда масонских лож Вольтера: «Раздавите гадину!»

Поддержка короля, осуществляемая католическими семействами из Сионского Ордена, пересекалась с деятельностью так называемых католических лож, наиболее известными среди которых были ложи, возглавляемые пылкими католиками и роялистами маркизом де Жирарденом и маркизом де Буйа. Они безуспешно пытались помочь Людовику XVI с семьей бежать из Франции. Это лишний раз подтверждает внутреннюю широту и терпимость эзотерика Сен-Жермена, который, по свидетельству Элифаса Леви, «по внешнему соблюдению обрядов был безусловным католиком» (И. Купер-Оукли «Сен-Жермен. Тайны королей», с. 11).

Следует подчеркнуть, что Сионский Орден в своем желании предотвратить революцию пытался непосредственно воздействовать на королевскую чету, и прежде всего на Марию-Антуанетту. За несколько лет до страшных событий такую попытку предпринял сам великий Магистр Ордена, который, как уже говорилось, был братом французской королевы. Кое-что в его подходе совпадало с подходом Сен-Жермена. «Священная загадка» пишет об этом:

«Максимилиан Лотарингский был человеком ученым и терпимым, одним из самых образованных людей своей эпохи, совершенный пример идеального монарха этого «просвещенного XVIII в.» Дальновидный политик, он сделал все возможное, чтобы предупредить свою сестру Марию-Антуанетту о буре, поднимающейся во Франции, когда же она грянула, он не выказал ни малейшего удивления. Сторонник основных целей Революции, он, однако, открыл двери для бежавших французских аристократов» (с. 312).

Позиция Сен-Жермена по отношению к приближающейся революции во многом совпадала с позицией Сионского Приората: всеми силами он стремился спасти гибнущую династию. Можно выделить несколько пунктов совпадения того, что делалось орденом и графом в отношении монархии, по целям и стратегии. Во-первых, деятельность Сен-Жермена и деятельность Сионского Приората была глубоко тайной и закрытой, в отличие от шумной суеты большинства тогдашних тайных лож, за несколько лет сделавшихся явными врагами миропорядка, о разрушительной активности которых остались многочисленные данные в архивах. Во-вторых, она была глубоко консервативной (в лучшем смысле этого слова) и потому отстаивала традиционные нравственно-духовные ценности. В-третьих, она и в том, и в другом случае противостояла рационалистическому гуманизму энциклопедистов, с его полной утратой Бога, обожествлявшему права несовершенного человека и чисто земную свободу. В-четвертых, и деятельность Сен-Жермена, и деятельность Сионского Ордена была пронизана почитанием династии, в жилах которой текла священная кровь Меровингов. О том, что эта кровь была для Сен-Жермена вовсе не пустым звуком, но реальной силой, свидетельствует следующий на первый взгляд незаметный факт, а именно, поведение Наполеона, испытавшего сильное влияние графа по отношению к меровингской династии. В то время как воздух революционной, да и послереволюционной Франции был пронизан чувством всеобщего отторжения от всех королевских символов, Бонапарт стремился породниться с Меровингами. В «Священной загадке» по этому поводу говорится следующее: «Только благодаря многочисленным ссылкам генеалогий из «Секретных досье», называющих одним из своих источников работу аббата Пишона, мы нашли имя Наполеона, связанного с этой историей. Действительно, между 1805 и 1814 гг. Пишон предпринял изучение меровингского потомства от Дагоберта II до 20 ноября 1809 г., когда в Семелэ, в Ньевре родился Жан XXII де Плантар; он говорил, что его изыскания основываются на документах, обнаруженных после Французской революции. Кроме того, из публикации «Alpina» Мадлен Бланкассаль (с. 1) мы узнали, что аббат Пишон имел поручение выполнить эту работу от Сийеса (члена Директории 1795-1799 гг.) и от Наполеона. «Золото Ренн для Наполеона» Ф. де Шеризе, имеющееся сегодня на микропленке в Национальной библиотеке, содержит на этот счет важные сведения. Согласно ему, аббат Сийес из поисков Пишона в королевских архивах узнал о том, что меровингский род выжил. Он тут же переговорил с Наполеоном, убеждая его жениться на Жозефине де Богарнэ, бывшей жене одного из меровингских потомков. Именно по этой причине Наполеон усыновил позже двух детей, в жилах которых текла «королевская кровь».

В последствии Наполеон спросил у аббата Пишона, не смог бы тот составить окончательный вариант генеалогии; это ему нужно было, кроме всего прочего, чтобы доказать, что династия Бурбонов не являлась законной. Коронация его как императора французов, а не Франции, как говорят, проходила как церемония меровингского характера, заботливо разработанная Пишоном и Сийесом. Из этого можно заключить, что Наполеон предусматривал рождение новой меровингской империи.

После развода с Жозефиной, не имея детей, он женился на Марии-Луизе, дочери австрийского императора, то есть на женщине из меровингского рода; их сын, Наполеон II, имел в своих жилах ту же «королевскую кровь», но он умер, не имея детей. Наполеон III, сын Луи Бонапарта и Гортензии де Богарнэ, тоже принадлежал к меровингскому роду.

Шеризе прямо говорит о том, что эрцгерцога Карла, брата жены Наполеона, попросили проиграть бытву при Ваграме, в 1809 г. в обмен на часть меровингских сокровищ, найденных Наполеоном в Разесе. Другая часть этих сокровищ была действительно найдена в 1837 г. в Петроассе, принадлежавшей тогда Габсбургам. Их меровингское происхождение объясняет, почему эти последние так дорожили этими сокровищами» (с. 333).

Внутренняя близость Сен-Жермена к аристократическим идеям Сионского Приората состояла также и в том, что он внутренне ценил сакральные монархическо-имперские идеалы значительно больше, нежели профанические республиканские ценности. Вот какими пророчески точными словами он характеризует республиканское будущее Франции:

«Законы перестанут быть защитой для людей добропорядочных, но станут служить террору тьмы. Ее служители захватят власть руками, запятнанными в крови. Они уничтожат Католическую Церковь, дворянство и магистрат... Не останется и королевства!.. А лишь голодная и жадная республика с топором палача вместо скипетра...

...Они сбросят их со всех тронов, которые занимает эта династия, и менее чем через столетие бывшие властители превратятся в заурядных обывателей, разбросанных по всему свету... От разумных тиранов власть над страной перейдет к другим, более амбициозным, но менее сметливым. Она будет разделена, раскрошена, разрезана. В моих устах это не плеоназмы, ибо грядущие времена готовят именно такую судьбу Империи. Гордыня устранит или уничтожит все привилегии и неравенства, не по добродетели своей, а по зависти и суетности, и ради тщеславия эти различия вновь восстановит. Француз, подобно ребенку, развлекающемуся наручниками и удавкой, забряцает радостно титулами, честью, медальками. Все для него станет вожделенной игрушкой, даже аксельбант национальной гвардии. Жадность поглотит все финансы. Дефицит бюджета составляет сейчас около пятидесяти миллионов, во имя чего и происходит эта революция. Хорошо! При диктатуре же филантропов и болтунов государственный долг возрастет до нескольких миллиардов
(И. Купер-Оукли «Сен-Жермен. Тайны королей», с. 59; 77).

Неудивительно, что термидор, последовавший за брюмером и постепенно приведший к трону Бонапарта, заменившего республику на империю, был поддержан графом как меньшее зло по сравнению с подступившим хаосом и безвластием.

Был ли Сен-Жермен напрямую связан с Сионским Приоратом? История оставила чрезвычайно мало свидетельств на этот счет, хотя и легенды, и архивные данные подводят к этой мысли. Достаточно вспомнить, что Меровинги и в последующем Сионская Община, согласно легенде, владели чашей Грааля. Известно предание о Марии Магдалине, которая принесла Чашу Грааля в Галлию, в Марсель. О владении священной Чашей говорит и Учение Агни Йоги, а Сен-Жермен принадлежал к сокровенной гималайской огненной традиции. В учении говорится, что Наполеон получил камень (чаша Грааля? перстень?) от неизвестного лица в Марселе. Что касается земных связей, то можно говорить о существовании лож, которые являлись соединительными звеньями между обычным агрессивным масонством и высокими посвятительными ложами. Речь идет о ложах Филадельфийцев и Рыцарей Святого Иоанна, в одной из которых непосредственное участие принял Сен-Жермен. Эти ложи, образованные во второй половине XVIII века, были как бы дочерними структурами Сионского Приората. Некоторые люди входили одновременно и в структуры Сионской Общины, и в ложи, к созданию которых приложил руку граф Сен-Жермен. Таким человеком был, например, член Ложи Общественного Согласия Святого Иоанна Сегюр Монтескье, чей род считался восходящим к роду Меровингов. Ордена, связанные с Сионским Приоратом, ориентировались на строгий герметический устав, выражающий идеи аристократического масонства. Сен-Жермен разработал для парижского ордена «Рыцарей Храма» систему «Строго Чина» — посвящения Ордена Франкмасонов в аристократическом духе». (И. Купер-Оукли с. 130).

СТРАТЕГИЯ СЕН-ЖЕРМЕНА И ПРОБЛЕМА НАИЛУЧШЕГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА

Однако стратегия, осуществляемая Сен-Жерменом, не связывалась напрямую ни с одним, даже самым совершенным земным орденом, с его конкретной программой и проводимой им политикой. Посвятительный градус и геополитическое чувствознание графа значительно превосходили все мыслимые человеческие возможности. Воистину, он был целым человеком-государством. При этом он легко менял формы и характер своей деятельности, если этого требовала бесконечно меняющаяся историческая обстановка. Но при всех изменениях исторических лиц, государств и обстоятельств, на которые граф делал ставку, он сохранял преемственность в основной линии действий. Наполеон отличался от Людовика XVI по всем позициям, за исключением главного общего основания: он был самодержцем и властителем страны, только гораздо более крупным и ярким. Сен-Жермен никогда не был безответственным либералом, верящим в иллюзии и фетиши вроде ничем не ограниченной свободы. Потому он поддерживал Наполеона, ибо легитимность власти императора носила отпечаток священности, которую ощущал каждый, кто сталкивался с ним, и испытывал бессознательный трепет от присутствия лучей Иерархии в его ауре. Другой причиной поддержки Наполеона со стороны Сен-Жермена было отношение императора к праву: каким бы самодержцем он ни был, все равно он стремился подвести под свою власть серьезную законодательную базу. Гражданские права и свободы человека, несмотря на свою эфемерную половинчатую природу, являются необходимой ступенью эволюции на сегодняшнем уровне развития человечества. Знаменитый кодекс Наполеона явился таким эволюционным шагом в совершенствовании правосознания европейцев и был значительный завоеванием по сравнению с правовым беспределом абсолютизма. Бонапарт, согласившийся, под влиянием высших сил, хотя бы в законодательно-теоретическом плане ограничить свою по сути безграничную власть рамками закона, сделал то, что должен был сделать Людовик XVI, отказавшийся принять предложения Сен-Жермена и пойти на реформы.

Сен-Жермена в его деятельности, как можно видеть на протяжении веков, интересовала проблема власти. Вначале он поддерживал законную династию, несмотря на ее очевидную слабость, затем, когда она стала совершать ошибки, — сделал ставку на образование другого династического принципа власти, при котором мощная земная личность, способная решать крупные исторические задачи, получает посвящение или поддержку от Высших Сил, выступающих как Иерархия Учителей Света. Сила такой земной личности должна поглощать и объединять все разнородные общественные силы. Сам Сен-Жермен имел подобную силу, позволяющую ему властвовать над людьми, считающимися вершителями исторических судеб континента. Разумеется, его власть была незримой и основанной на принципе свободной воли. Сен-Жермен передал свою силу Бонапарту и поддерживал императора до тех пор, пока его деятельность совпадала с Планом Планетарной Эволюции, то есть до тех пор, пока Наполеон был «лучшим человеком» для Франции, идеальным инструментом для осуществления этого плана. Принцип власти, утверждаемой Сен-Жерменом, основывался на том, что эта власть должна принадлежать лучшим людям государства, чей авторитет, сила и способности признаются всеми. Здесь возникает законный вопрос, при попытках разрешения который было сломано немало копий: а каковы критерии принадлежности к лучшим людям соискателя или претендента на трон? Правда, в случае с Наполеоном ответ на этот вопрос очевиден: подавляющее большинство людей, включая его противников, признавали его бесспорное превосходство над всеми возможными кандидатами на престол. Личная сила и харизма Бонапарта, дарованная ему Провидением, во много раз превосходила силу других людей и была прямым основанием для власти — как в смысле прихода к ней, так и в смысле ее последующего удержания. По форме это была власть, наиболее подходящая для своего времени, — конституционная монархия, предполагающая присутствие сакральной личности, духовного вождя нации. Основной проблемой в подобного рода империях было отсутствие совершенных механизмов передачи власти, т. е. возникало впечатление, что государство создано под одного человека.

Во всех случаях Сен-Жермен исходил из того, что такая власть зиждется на двух краеугольных камнях — поддержке со стороны Высших Сил и согласии свободной воли народа, выбирающего правителя на основании существующих в государстве законов. В случае невозможности прихода лучших людей законным путем по причине того, что правящие классы, представляющие собой неприкрытое зло, яростно сопротивляется такому сценарию событий, Сен-Жермен допускал свержение подобных правителей, но только в случае, если переворот происходил бескровно по принципу «наименьшего зла». Ярким примером такого переворота было восшествие Екатерины Великой на русский престол.

Все это позволяет сделать вывод, что граф не был человеком, «зацикленным» на идее монархии и исключительно аристократических форм правления. Его активность отнюдь не сводилась к поддержке Сионского Приората. Пример с Наполеоном показывает, что его интересовала сущность, а не пустая форма, реальная высокоэффективное управление государством, а не парадные монархические оболочки, как это было в случае с реставрацией Бурбонов. Сен-Жермен представлял собой пример не только духовного наставника политиков, обеспокоенного моральными критериями власти, но и прагматичного геополитика с необыкновенно гибким сознанием, разделяющего принцип эволюционной целесообразности. Потому он далеко не всегда поддерживал аристократию в ее попытках влиять на монархов. Так, он пытался предотвратить гибель шведского короля Густава III (1746-1792), во время которого страна добилась высокого взлета культуры и духовности, сочетавшегося с расцветом гражданских свобод (все это получило название Шведского Просвещения). Однако реформы, проводимые северным королем, не ограничивались смягчением цензуры для печати и введением свободной торговли, но были направлены прежде всего на укрепление монархии и государства, что ущемляло слишком самостоятельную аристократию. Чтобы спасти страну и поддержать Густава III, Сен-Жермен покидает пылающую в огне революции Францию и специально приезжает в Швецию, где ему удалось отсрочить приговор истории еще на три года до марта 1792 года, до рокового смертельного выстрела, остановившего жизнь замечательного скандинавского правителя.

К КАКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПРИНАДЛЕЖАЛ ГРАФ?

Поль Шакорнак совершенно справедливо ставит вопрос: к какой организации принадлежал граф и что она собой представляет? Если он в чистом виде не был ни тамплиером, ни розенкрейцером, ни масоном, ни католиком (хотя в какой-то степени все же был), то кто же он? Тайный агент одновременно нескольких разведок, спецслужб или дипломатических мнений мира? Едва ли это выглядит правдоподобно для такого крупного исторического игрока, которым был граф. К тому же двойные и тройные агенты обычно подлежат разоблачению и вообще плохо кончают, а здесь ни одна из враждебных и противодействующих ему сторон ни разу не схватила его за руку, не сумела найти за ним ничего неблаговидного и не втянула его ни в один скандал. Чтобы не гадать на кофейной гуще, вместо догадок и ничем не подкрепленных прогнозов лучше всего обратиться к тем немногочисленным сведениям и намекам, которые оставил сам Сен-Жермен. Они дают ключ к пониманию источника его сокровенной миссии. В ответ на просьбу графини д’Адемар предотвратить гибель государства, граф отвечает:

«Я писал Вам уже о том, что не могу ничего сделать, ибо руки мои связаны более сильным, нежели я сам. Существуют времена, когда укрытия найти невозможно, ибо Он приказал, и воля Его должна быть исполнена» (И. Купер-Оукли «Сен-Жермен. Тайны королей», с. 76).

Сен-Жермен дает понять, что он подчинен некой силе или Персоне, иерархически более высокой, нежели он сам, причем воля этой силы или Персоны является для него священным и непреложным законом. Если все же представить, что эта сила привязана к определенной форме, традиции, имеющей историческое и географическое основание, то тогда следующие слова графа, кажется, немного проясняют проблему. В беседе с последователями-розенкрейцерами, принадлежащими к ложе Месмера, граф говорит о своем предстоящем уходе из Европы следующее: «Для того чтобы обладать истинным Знанием, необходимо учиться у Пирамид. К концу столетия я исчезну из Европы и отправлюсь в Гималаи. Мне необходимо отдохнуть. И я должен обрести покой. Ровно через 85 лет я вновь предстану перед людьми» (И. Купер-Оукли. «Сен-Жермен. Тайны королей», с. 125).

Это по сути единственное свидетельство, оставленное самим графом и позволяющее делать какие-либо заключения и выводы. С одной стороны, граф намекает на древнее прошлое: египетские корни собственного знания и посвященности (где и когда он смог бы получить их, если пользоваться форматом одной-единственной жизни?). С другой стороны, он дает ясное представление о ближайшем будущем — Гималаи, куда он собирается, чтобы отдохнуть. Однако вряд ли Гималаи являются случайным экзотическим курортом, куда ездят подлечить нервы стареющие люди Европы. Слишком напряженной и долгой была работа Сен-Жермена в течение всего XVIII века и слишком длительным будет пребывание графа в самых высоких горах мира — 85 лет. Нет, на такой срок и тем более для отдыха обычно ездят к себе домой. Это подтверждают другие свидетельства — слова эзотерических учений, называющих графа «членом гималайской общины», состоящей из Великих Учителей Востока — Махатм и их ближайших учеников. Об этом достаточно подробно говорят и теософия, и Агни Йога, и Е. П. Блаватская, и Е. И. Рерих. Основательница теософского общества называла его «величайшим Восточным Адептом, каких когда-либо видела Европа за последние столетия». Матерь Агни Йоги называла его «посланцем Белого Братства», видела его прежнюю реинкарнацию в великом китайском философе Лао-Цзы, утверждала, что он сыграл важную роль в русской истории. Местопребывание гималайских Учителей различные эзотерические учения, и прежде всего тибетский буддизм, теософия и Агни Йога, называют Шамбалой. Миссия этого духовного центра на планете прежде всего преследует цели пробуждения духовности в человечестве, удерживания мирового равновесия и предупреждения сильных мира сего о различных опасностях, которые угрожают их государствам. Более подробно эта миссия охарактеризована в одной цитате из писем Е. И. Рерих, которая гласит:

«Можете указать истинно ищущим людям, что Твердыня Великого Знания существует с незапамятных времен и стоит на бессменном дозоре эволюции человечества, наблюдая и вправляя в спасительное русло течение мировых событий. Все Великие Учителя связаны с этой Обителью. Все они Члены ее. Многообразна деятельность этой Твердыни Знания и Света. История всех времен, всех народов хранит свидетельства этой помощи, сокрытой от гласности и обычно приходящей в поворотные пункты истории стран. Принятие или уклонение от нее неизменно сопровождались соответственным расцветом или падением страны.

Помощь эта в виде предупреждений или советов и целых Учений проявлялась под самыми неожиданными и разнообразными аспектами. По истории красной нитью проходят эти предупреждения. За малым исключениями, все подобные предупреждения оставались без внимания. Так, можно вспомнить, как шведский король Карл XII получил сильное предупреждение не начинать рокового похода против России, положившего конец развитию его государства. Со времени опубликования дневника графини д’Адемар, придворной дамы, состоявшей при злосчастной Марии-Антуанетте, стал широко известен факт неоднократного предупреждения королевы путем писания писем и личного свидания, через посредство той же графини, о грозящей опасности стране, всему королевскому дому и многим друзьям их. И, неизменно, все эти предупреждения шли из одного источника, от графа Сен-Жермена, члена Гималайской Общины. Но все спасительные предупреждения и советы его принимались за оскорбление и обман. Он подвергался преследованиям, и ему не раз грозила Бастилия. Трагические последствия этих отрицаний всем хорошо известны.

Можно вспомнить и Наполеона, так любившего в первые годы своей славы говорить о своей ведущей Звезде, но который тем не менее, отуманенный успехами и обуянный гордостью, не принял всего Совета и пошел против главного условия — он не должен был нападать на Россию, — разгром его армии и печальный конец его также известны.

Также мы знаем, что при президенте Вашингтона состоял таинственный профессор, советами которого он пользовался, отсюда его успех. При объявлении свободы Америки, при отделении ее от Англии, засвидетельствован факт, как во время этого Исторического Собрания, в момент колебания и нерешительности, среди присутствующих появился высокий незнакомец, который произнес зажигательную речь, закончив возгласом: «Америка да будет свободна!» Энтузиазм Собрания был поднят, и свобода Америки подписана. Когда же присутствовавшие пожелали приветствовать помогшего им принять великое решение, то незнакомца нельзя было найти, он исчез. Так по всей истории можно видеть, как разнообразно проявлялась и проявляется помощь Великой Общины Света. Так, западная христианская церковь в двенадцатом и тринадцатом веках знала о существовании таинственного Духовного Убежища в Сердце Азии, во главе которого стоял тогда Пресвитер Иоанн, как именовал себя этот великий Дух. Этот Пресвитер Иоанн, от времени до времени, посылал Папам и прочим главам церкви свои обличительные грамоты. Их истории мы знаем, как один из Пап снарядил посольство в Среднюю Азию к Пресвитеру Иоанну. Можно представить себе, с какой целью отправлялось подобное посольство, и, конечно, после многих мытарств и превратностей, посольство это вернулось восвояси, не найдя Духовной Цитадели.

Да, история знает немало выдающихся лиц, которым суждено было сыграть роль в продвижении человеческой эволюции, перед тем посетивших эту Твердыню Великого Знания. Так, в свое время, Парацельс провел некоторое время в одном из ашрамов Гималайской Твердыни, обучаясь великому знанию, которое он изложил во многих томах, часто в затуманенных формулах, ибо велико было гонение на этих светочей знания. Кошмарны преступления невежества против знания. Мрачны страницы правдивой истории! Не забудем и Калиостро, избежавшего казни лишь благодаря вмешательству таинственного незнакомца, появившегося перед Папой Римским, после чего казнь была отменена, а затем и сам Калиостро исчез из темницы. Вспомним и нашу много оклеветанную Е. П. Блаватскую, пробывшую три года в одном из ашрамов Тибета и принесшую великое знание и светлую весть о Махатмах. Если бы не злоба и зависть, окружавшие ее, то она написала бы еще два тома сокровенного Учения, в которые вошли бы страницы из жизни Великих Учителей. Но люди предпочли убить ее, и труд остался незаконченным. Так история повторяется, так слагается карма человечества» (Письма Е. И. Рерих, т. I, 25.03.35).

Согласно представлениям теософии и Агни Йоги, Община Учителей Света, действующая в Гималаях, гораздо старше сегодняшней цивилизации. Ее влияние на планетарную историю и духовное развитие человечества внешне неощутимо и незаметно для обыкновенного сознания, однако анналы эзотерической истории полны свидетельств о незримом центре, ведущем народы к неведомой цели. Все мировые откровения, религии и учения были дарованы человечеству Богом, но Бог действовал через канал этого центра, терпеливо приспосабливающего высочайшие энергии к заскорузлому сознанию толпы. Своим источником эти религии и учения имели Первоначальное Откровение, данное человечеству Великими Учителями как некое высочайшее неизменное в своей основе знание, которое подвергается неизбежной модификации при каждом конкретном проявлении. Великие Учителя — это не обычные люди, но и не Боги, это Богочеловеки, то есть люди, достигшие в своем развитии высочайшей богоподобной стадии совершенства. Они объединены с другими Учителями в единую духовно-энергетическую цепь, пронизывающую все миры. Эта цепь называется Белым Братством. Каждый Учитель или представитель Белого Братства занимает определенную ступень великой лестницы Бытия. Именно лестницы, поскольку Белое Братство организовано по иерархическому принципу. Тонкие каналы, соединяющие всех Учителей и членов Белого Братства в единую цепь, наполнены энергетическими импульсами и силовыми потоками. Энергетический обмен между всеми звеньями этой великой космической системы Учителей Света и есть вселенская жизнь. Ни один участок Космоса, в том числе и наша планета с ее историей и действующими историческими лицами — людьми, не исключена из этого энергообмена, затрагивающего все уровни жизнедеятельности человечества. Вот что говорит Е. И. Рерих об Учителях Света, управляющих глобальными процессами планетарной эволюции:

«Существует единая цепь Иерархии Света, продолжающаяся в Беспредельность, и все истинные Носители Света, повторяющие и пребывающие еще и сейчас на нашей Земле, суть Звенья Ее. Конечно, Сыны Света, пришедшие с высших миров (Венера и Юпитер) на нашу планету в конце третьей расы нашего Круга для ускорения эволюции ее человечества, и есть величайшие Духи, стоящие во главе доступной и ближайшей нам по карме Иерархии Света. Они есть Прародители нашего сознания, им мы обязаны нашим умственным развитием. И, конечно, они принадлежат к цепи Строителей Космоса. Каждый такой Строитель должен пройти человеческую эволюцию, чтобы затем встать во главе той или иной планеты. Но так как эволюция беспредельна, то и все эти Строители, завершая один цикл эволюции, начинают другой и снова рождаются, но на Высших Мирах.

... Кроме того, не забудем, что жизнь всех царств была перенесена на нашу планету с Луны, потому в «Тайной Доктрине» и указаны двойные предки человечества — Лунные и Солнечные. Лунные предки в действительности и являются сейчас самим человечеством, — вернее, большинством его, но Солнечные предки суть те Сыны Света, которые приняли на себя самоотверженное творчество на пользу всего Космоса и пришли на нашу планету с высших миров, как уже сказано, в конце Третьей Расы нашего Круга. С этого времени Они неустанно воплощались на пороге всех рас, всех великих событий, чтобы каждый раз дать новый сдвиг сознанию человечества. Истинно, жизни Их устланы жертвенными подвигами. Истинно, Они испили многие чаши яда. Так, Они Основатели Великого Братства на Священном Острове во времена Атлантиды, Они же Хранители Транс-Гималайской Твердыни в нашей расе» (Письма Е. И. Рерих, т. II, 07.12.35).

Возвращаясь к вопросу Шакорнака о природе духовной организации, к которой принадлежал Сен-Жермен, необходимо сказать, что эта организация и есть Космическое Белое Братство Великих Учителей Света, имеющих на планете земной центр в Гималаях, называемый Шамбалой. Это самый главный центр, самый тайный ашрам из всех прочих духовных центров и ашрамов планеты. Второй по значимости центр, который когда-либо существовал на земле и о котором говорит сам Сен-Жермен, утверждающий о необходимости «учиться у Пирамид», как это делал он, это египетский центр. На сегодняшний день все Великие Учителя, ранее разбросанные по ашрамам и центрам планеты, собрались в главном Гималайском центре.

КЕМ БЫЛ СЕН-ЖЕРМЕН

Если духовная организация Сен-Жермена — Белое Братство, то кем же он был на самом деле? Все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на графа. Все, кто встречался с ним — и друзья, и недруги, — признавали, что имеют дело с необыкновенным, загадочным и даже великим человеком (друзья предпочитали говорить о «великом мудреце», а враги — о «великом авантюристе»). Для обычных людей он, как правило, представал именно в этих двух проявлениях. Одни видели в нем необыкновенно приятное существо, интересную личность, «благородного путешественника», другие — странного субъекта, шарлатана, самозванца, опасного чудака, величайшего обманщика, иллюзиониста, дельца. Для тех, кто каким-то образом соприкасался с тайными обществами, граф казался их ярким адептом и последователем, а поскольку он входил в самые разнообразные ложи, его поочередно принимали за ученого знахаря, лекаря, колдуна, каббалиста, алхимика, тамплиера, розенкрейцера, масона. Самые проницательные из них видели, что он был очень необычным ученым, врачом, алхимиком, розенкрейцером и масоном, и вполне серьезно относились к загадочно-полушутливым словам графа о самом себе, что он был «самым первым масоном». Для последователей теософии, более всего заслуживших благодарность за то, что они самыми первыми обратили внимание на необычайного человека и создали ему огромный авторитет среди духовно ищущих людей, существует собственная точка зрения. Они видят в Сен-Жермене «Учителя теософов», как определил теософскую позицию Шакорнак. Основательница теософского общества видела в нем посвященного адепта, самого великого из тех, что появлялись в Европе. Е. И. Рерих считала Сен-Жермена воплощением одного из семи Гималайских Махатм — Великого Учителя Ракоци, до этого воплощавшегося как основатель даосизма крупнейший китайский мудрец и философ Лао-Цзы. Традиционалисты, чьим кумиром является философия Рене Генона, Юлиуса Эволы, Фратифа Шуона и других и чью точку зрения во многом разделяет Шакорнак, видят в Сен-Жермене воплощение божественной сущности. Исследователь утверждает следующее:

«Можно с уверенностью сказать лишь о том, что до конца цикла произойдет то, что иногда называют «новым появлением Мудрецов», — новое проявление традиционных функций ... и что до решения судеб человечества вновь появятся Енох, Илия, Тайный Имам, Святой Иоанн, Гесэр, а также Артур, Мерлин, «Уснувший Император», и, если наши предложения верны, та сущность, которая была проявлена под именем графа Сен-Жермена».

Чья же точка зрения на мудреца и адепта более верна, нежели другие? Наверное, правы все, ибо сколько сознаний, столько и Сен-Жерменов. Даже те, кто искренне считают его авантюристом, в известном смысле правы, ибо сознание представляет собой зеркало, отражающее истину, а если зеркало криво и ущербно, то что же еще может в нем отразиться, кроме кривизны? Для таких людей Сен-Жермен не может быть никем иным, кроме как шарлатаном и авантюристом. Правы все, только до определенной степени, ибо граф был и благородным путешественником, и воплощением Великого Учителя, и проявлением Вневременной Божественной Сущности, Царем Мира.

А ЧТО, ЕСЛИ БЫ ОН ПРИШЕЛ СЕЙЧАС?

Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения, и потому вопрос, вынесенный в заголовок этой главки, может показаться бессмысленным. Однако здесь речь идет не о прошлом, а о будущем, потому рискнем все же представить себе возможное пришествие графа в наши дни, тем более, что гималайский эзотерический центр Шамбала пока еще не провозглашал своего отказа от многовековой традиции посылать своих вестников для предупреждения и помощи страдающему человечеству. Итак, представим, что Сен-Жермен, в XVIII веке приходивший к людям с благородными целями, как-то: (1) предостеречь их от ошибок перед лицом глобальных катаклизмов, (2) примирить и сгладить противоречия между главными участниками исторических конфликтов, (3) усилить все положительные тенденции в духовной сфере человечества и, не нарушая карму, нейтрализовать отрицательные тенденции, (4) ускорить многие направления промышленного развития и научно-технических изобретений, которые в то время Великие Учителя считали эволюционно-необходимыми, приходит в конце XХ столетия. Что бы он начал делать сейчас? От чего бы он их предостерегал бы, и кого старался бы примирить?

Наверное, прежде надо задать другой вопрос: а куда бы пришел Сен-Жермен и почему? Какую страну он выбрал бы плацдармом для своей деятельности? Конечно, ту страну, которая сейчас решает судьбы мира и которая захотела бы его слушать? Рискнем предположить еще раз, что единственной страной возможного прихода Высокого Посланца Белого Братства была бы Россия. Тезис о том, что именно в России завязаны главные узлы мировой истории и решаются судьбы мира, высказывали многие мыслители, философы и проницательные люди — и в самой России, и в других странах планеты. Об этом говорили русские Н. Бердяев, Л. Карсавин, Г. Флоровский, С. Булгаков, П. Савицкий, А. Солженицын. Об этом пророчествовала Е. И. Рерих. Если принять как данность, что земная цивилизация испытывает углубляющийся кризис, то Россия есть единственная страна, способная изменить траекторию пути, отказаться от гибельного направления эгоизма, стяжательства, религии денег. Она может отказаться от этого капкана истории еще и потому, что пока еще не успела до конца отравиться теми ядами, которые глубоко проникли во внешне цветущий организм Запада. Россия не отказалась окончательно от идеальной мотивации в своих действиях и устремлениях, не растратила энергию духовных исканий, не разменяла ее на выгоду. Потому Россия скорее, нежели пресыщенный Запад, согласилась бы слушать идеи Посланца Обители, конечно, если бы они были облечены в соответствующую форму, совпадающую с требованиями момента. Исполнив советы Посланца, она поднялась бы с колен сама и помогла бы подняться той части мира, которая присоединилась бы к ней.

Сен-Жермен нашел бы в современном мире несколько самых главных факторов нарушения равновесия, без исправления которых о спасении планеты невозможно говорить всерьез. Он увидел бы в первую очередь громадный перекос сознания людей в сторону материального и забвение всего идеального и духовного. Он столкнулся бы с тем, что стремление к личной эгоистической выгоде в сердцах людей последнего столетия стало, пожалуй, еще сильнее, нежели в восемнадцатом веке, и что люди настолько деградировали, что попросту не считают нужным придумать какое-то идеологическое обоснование или оправдание. Он увидел бы, что на весах человеческих предпочтений гирька эгоизма значительно перевешивает альтруизм. Он обнаружил бы явный перевес людских желаний в сторону поверхностного, внешнего демонстративного, профанического над всем глубоким, внутренним, сущностным, священным. Он встретился бы с ослаблением стремлений и простой, естественной, гармоничной и здоровой жизни и с резким усилением искусственных потребностей, неестественных желаний, извращенных страстей, противоречивой мотивации. Он ощутил бы, что тяга к комфорту, запутавшая человечество в технических сетях современной цивилизации, СМИ, компьютеров и машин, подавила у людей волю к жизни, преодолению препятствий, жажда низших удовольствий, зрелищ и переживаний явно преобладает над устремлениями к высоким целям и ценностям. Конечно, для него, посвященного мудреца, читающего в человеческих сердцах, раз он вышел из своего гималайского уединения и пришел бы к людям, чтобы помочь, не было бы больших открытий, кроме того, что человеческая природа в общей массе по сравнению с прошлыми веками стала еще хуже.

Если бы он действовал в России, то он, конечно, учел бы, что здесь разрушительные тенденции еще острее, а национальное зло еще сильнее, нежели в других странах. Наверное, он определил бы эти главные негативные тенденции сегодняшний политики страны примерно так:

1) чрезмерная ориентация на хорошее отношение к себе со стороны второго полюса истории — Запада во главе с США, внутренняя зависимость руководства и элиты страны от западного мнения, слабохарактерная подражательность, мягкотелость и склонность к уступчивости;

2) отсутствие воли к отстаиванию своих национальных интересов и познанию собственных задач, целей и смыслов;

3) отсутствие контроля за состоянием национального сознания и самосознания, выражающееся в хаотических и разрушительных программах, которые действуют сегодня в СМИ и прессе;

4) ставка при решении экономических проблем на чисто финансовые, а не производственные цели;

5) слишком большой разрыв в уровне жизни между различными слоями населения, что выражается в попрании принципа социальной справедливости, заложенного в архетипической структуре национального сознания жителей России.

Эти основные кричащие противоречия и ошибочные тенденции привели к явному нарушению жизненного и духовного равновесия страны, заметного не просто каждому мыслящему человеку, но и почти каждому в ней живущему. В Результате этого Россия как национальная личность, словно путник, сбилась с пути, потеряла свою цель и ориентацию.

Конечно, подобный Посланец Белого Братства попытался бы все виды ложных устремлений и ошибок обратить к противоположным полюсам и тем выровнять утраченное равновесие. Наверное, он попытался бы вновь обратить внимание людей на забытые ими духовные идеи и ценности, подав их в новой, более привлекательной форме. Он постарался бы также дать человечеству новое одухотворенное мировоззрение, которое не отменяло бы его прежних идеалов, но расширяло уже знакомые подходы и горизонты. Можно предположить, что Сен-Жермен на этот раз сменил бы свой социальный имидж загадочного человека и полулегального политика на иную роль, в большей степени соответствующую требованиям момента. В эпоху господства спецслужб, СМИ и прессы, когда любая человеческая активность легко просматривается, просчитывается и вычисляется, роль эзотерического дипломата, в какой-то степени ведущего публичную деятельность, была бы слишком опасной и открытой для любого компромата и провокаций. Можно предположить, что Сен-Жермен мог бы выбрать две наиболее серьезных возможности:

1) роль абсолютно закрытого консультанта тех сильных мира сего, которые хотя бы в какой-то степени могли бы прислушаться к его советам;

2) роль абсолютно открытого публичного политика, духовного вождя нации, пассионарного лидера с яркой программой национального спасения, который открыто стремится к политической или идеологической власти и способен ее удержать.

Только в одной из этих ролей подобный посланец Белого Братства смог бы стать независимым от зла, действующего во властных структурах и опирающегося на силу великого изобретения двадцатого века — виртуальной реальности (электронные СМИ, компьютерные сети, досье спецслужб и т. д.)

В зависимости от того, какую роль выбрал бы пришедший Учитель, он и строил бы свою программу спасения мира через спасение России. Если бы он был закрытым эзотерическим консультантом, то, наверное, искал бы те силы страны, которые обладали бы реальной властью на уровне принятия решений и которые смогли бы, точнее, имели бы волю последовать его советам. Безусловно, этим силам потребовалось бы немалое мужество пойти против течения, против всеобщей уступчивости, мягкотелости и безволия. Пойти против течения и по нескольким направлениям:

1) переключение геополитической ориентации с чисто атлантической проамериканской позиции на (?) других менее корыстных естественных союзников;

2) проявление воли к отстаиванию своих национальных интересов с еще большим упорством, нежели ложный силовой полюс планеты;

3) готовность положить конец сатанинской вакханалии в СМИ и прессе, и в смысле опоры на собственные силы при воссоздании разрушенной экономики страны, и в смысле упорства в восстановлении попранной социальной справедливости.

Если бы он был бы публичным политиком, будущим национальным лидером, духовным вождем нации, он бы предложил народу новую программу оздоровления жизни, включающую в себя возрождение национального достоинства, культуры и духовности, восстановление справедливости, повышение качества жизни, улучшения всех форм бытия, создание условий для удовлетворения главных потребностей человека и творческой самореализации личности. Он действовал бы мудро, постепенно, сочетая программу одухотворения жизни со здравым смыслом, и не переускорял бы введение более высоких идеалов и стандартов жизни в неготовое сознание. Он учитывал бы глубокую правду, заключенную в известном тезисе, согласно которому каждый народ заслуживает своего правительства: он четко осознавал бы, что реализация подобной программы встретит мощнейшее сопротивление внутри и вовне и потому может быть проведена успешно лишь при условии величайшей осмотрительности. Он постоянно искал бы те силы и тех людей, которые принимают высокие идеи совершенствования и которые составляют основу эволюции — своеобразную священную династию Света и сынов Отца, и во всех своих построениях опирался бы прежде всего на них. Все его действия были бы поддержаны Иерархией Света, а потому были бы абсолютно успешными и непобедимыми, при одном условии: если бы они были приняты либо правителями, либо народом.

А теперь задумаемся над вопросом: способны ли принять подобные идеи и советы сегодняшние правители России, даже если не брать конкретных персоналий, а рассматривать, как некий тип, сознания людей определенного круга и уровня? Думается, что ответ был бы излишним. А теперь зададим тот же вопрос народу и самим себе как его представителям. Готов ли народ? Готовы ли мы? Если мы не готовы к тому, чтобы нами правила священная династия Света, то есть лучшие, значит, мы достойны тех правителей, которых имеем и которые не знают, куда вести страну. Вопрос о готовности стоит давно и неотступно. Перефразируя известную восточную истину: «Если ученик готов, то Учитель обязательно придет» — можно сказать: «Если народ готов принять идеи истинного правителя, значит, правитель придет». Чтобы ускорить его приход, каждый сознательный гражданин государства должен, во-первых, стараться вести достойный образ жизни, даже если правители текущего этапа ведут себя менее достойно, а во-вторых, ждать и внутренне призывать истинного правителя, может быть, даже молиться о его пришествии. Это актуально как для земных правителей, так и в отношении Божественных Правителей, Царя мира. «Бодрствуйте, ибо не знаете ни дня, ни часа», — говорит Спаситель. И что может быть ужаснее для человека или народа, забывшего о всякой готовности к Встрече с Богом, чем подпасть под гипнотическую власть века сего, возглавляемого спящими правителями, и подойти ко Второму Пришествию с пустым греховным сердцем и несовершенным сознанием. Наверное, уроки Сен-Жермена, оставленные нам — это прежде всего уроки готовности человека к встрече с Богом.