Чогьям Трунгпа за свою сравнительно недолгую, но чрезвычайно насыщенную жизнь создал целый ряд замечательных произведений, получивших высокую оценку не только среди буддистов, но и среди известных ученых. Так его книга «Шамбхала: священный путь воина» была высоко оценена выдающимся трансперсональным психологом Кеном Уилбером, который даже принял участие в ее редактировании.

Чогьям Трунгпа утверждал, что путь воина, рассматриваемый в книге, не принадлежит одной лишь доктрине тибетского буддизма, но представляет собой синтез великих воинских традиций Востока, распространенных в Индии, Китае, Японии, Корее. Поэтому книга при всей скрупулезности в описании буддийской доктрины внеконфессиональна и общечеловечна по своей направленности. Интересна здесь предпринятая автором попытка показать, каким образом все перечисленные воинские традиции восходят к священной традиции Шамбхалы (или Шамбалы, что более привычно для российского читателя, уже имевшего возможность столкнуться с этим понятием при знакомстве с книгами Агни Йоги, появившимися на свет благодаря духовному подвигу Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов).

Что же такое таинственная Шамбхала и как она соотносится с духовным путем воина?

Согласно направлению тибетского буддизма ваджраяны («алмазной колесницы»), а также учению Калачакры, Шамбхала есть священная страна Богов и просветленных мудрецов. Текст «Калачакра-тантра» относит ее географическое местопребывание севернее реки Сита, отождествляемой с Тариман, Амударьей и Сырдарьей. Страна эта удалена от постороннего любопытства и труднопроходима для путников. Расположенная в высокогорной местности, она окружена восемью снежными горами, напоминающими лепестки лотоса. В центре лепестков — священная столица Шамбхалы, где находится дворец царя — Калапы. Страну населяют совершенные и просветленные Мудрецы, помогающие всем искателям духовного совершенства. Более подробные и современные сведения об этой священной стране и о ее роли в духовной эволюции человечества можно узнать из книг Агни Йоги. Чогьям Трунгпа пытается показать, что Шамбхала, покровительствующая основателям и адептам различных религий и учений, покровительствует и воинским школам. Это совпадает и с воззрениями Агни йоги, согласно которым просветленные Мудрецы, населяющие легендарную страну, оказываются лучшими учителями, хранящими и передающими бесценный опыт духовного воинского искусства. Впрочем, Шамбхала рассматривается автором не столько с точки зрения отражения в легендах или исторической действительности, стоящей за этими легендами, сколько в более широком смысле — как духовная реальность, лежащая в основании всех вещей вселенной и, прежде всего, в человеческом сердце. Шамбхала представляется в книге как символ изначальной мудрости, просветленного бытия и глубинного добра. Хотя для самого Чогьяма Трунгпы Шамбхала отнюдь не была абстрактным духовным понятием или красивой легендой, ученики и близкие мастера утверждали, что он может видеть ее своими глазами, внутренним зрением, используя для этого маленькое карманное зеркальце и описывая после все увиденное, «как будто он глядел из окна». Чогьям Трунгпа ничего не говорит об институте духовных Учителей, живущих в этой священной стране Востока, о Гималайских Махатмах или о конкретных подробностях внешней и внутренней жизни Старших Братьев Человечества, описаных в теософско-рериховской литературе. Возможно, что, имея дело с прагматичным западным сознанием, Чогьям Трунгпа посчитал, что наиболее необходимым для этой читательской аудитории будет общее указание направления и цели пути, нежели детализированное описание предполагаемого конечного пункта. Зато наиболее полно даны все правила движения и средства достижения главной цели.

Видение человеческой жизни как гигантской битвы (согласно Гераклиту, «война — мать всех вещей»), а также своеобразный кодекс духовного воина присутствуют во многих религиях, традициях и школах Востока и Запада. Начало этому положила Индия, которая возвела понятие «кшатрия» (воина) на уровень высочайшего идеала доблести и благородства. Согласно сакральной индуистской традиции, в древнейшие времена не брамины, а мужественные воины, владевшие и тайными знаниями, и практическими умениями отстаивать эти знания перед лицом врага, были самим Творцом поставлены над всеми варнами (кастами) в качестве истинных правителей жизни. Древний и средневековый Китай воспевал храбрость даосских воинов, утверждавших ценности высшей свободы и проходивших подготовку в тайных монастырях, где они обучались основам боевых искусств. Всем известны достижения японских кшатриев, черпавших силу в безупречном следовании кодексу самураев. Последователи ислама называли себя «воинами Аллаха» и постоянно поддерживали в себе воинственность духа. Запад также внес свой вклад в эту универсальную традицию духовного воина, отстаивающего свою веру и убеждение с оружием в руках — неважно с реальным, земным или символическим внутренним. «Воинская» философия была разработана в христианстве, как в католической, так и в православной версии. Сам Христос предлагал посмотреть на человеческое сердце как на поле битвы между Богом и дьяволом. Образ «воина Христова», рассматривающего жизнь как арену битвы во имя утверждения идеалов Спасителя, присутствовал еще в раннем христианстве, до раскола. Практика «умного делания», которую осуществлял отшельник, сражающийся с миром, «лежащим во зле», называлась в святоотеческой литературе «духовной бранью». Многие православные иноки были воинами, владевшими специальными практиками вооруженного боя, что позволяло и в случае необходимости вести сражение против врага с оружием в руках. Достаточно вспомнить легендарные «черные сотни» в русских монастырях или подвиги Осляби с Пересветом. Воинами-практиками были и рыцари-храмовники, знаменитые тамплиеры, которые должны были не только символически и духовно, но и реально, на физическом плане защищать всех своих слабых и угнетенных собратьев по вере от преследования врагов-сарацинов и разбойников.

Уже одно это перечисление показывает, насколько тесно связаны, казалось бы, далеко отстоящие друг от друга понятия религии с понятиями духовной войны и воинства. Эта переплетенность подтверждалась и опытом реальной истории, на протяжении которой утверждение каждой новой религии сопровождалось войнами и морями крови. Да и слова Христа: «Не мир я вам принес, но меч» — указывали на эту странную мистическую тайну всей западной истории. Но подчеркнем еще раз: хотя рассматриваемая нами книга использует некоторые символы и термины тибетского буддизма, она не есть изложение воинской традиции какой-либо одной религии. Трунгпа подчеркивает, что его больше интересует не религиозный, а мирской человек, и цель своей книги он видит в том, чтобы помочь преобразованию именно мирских структур человеческого сознания и поведения. Однако внимательное чтение позволяет убедиться, что перед нами искусный синтез мирского и сакрального, в результате которого даже самые обыденные стороны жизни оказываются подсвеченными изнутри священным светом Великого Солнца Востока. Понятие духовной битвы здесь расширяется до космических масштабов и каждое столкновение человека с миром может быть описано в этой новой терминологии одухотворенного мирского кшатризма. Кстати, терминологически книга близка отдельным понятиям учения, излагаемого Карлосом Кастанедой, который, по некоторым источникам, неоднократно посещал семинары и лекции Чогьяма Трунгпы.

Особое внимание автор уделяет такой теме, как битва с обыденностью. Повседневность, серые будни, механический стандарт жизни, стереотипы восприятия и действия, внедряемые в сознание человека западной цивилизацией, — все это получает здесь символическое название «закатного солнца Запада». Его мертвенные лучи являются главными врагами воина именно потому, что они обещают ему комфорт и ложную безопасность и тем притупляют его дерзание, жажду освобождения, волю. Эзотерические доктрины различных традиций утверждают, что наиболее сильным и опасным воздействие этих лучей становится в эпоху Кали-Юги, с эсхатологической точки зрения, являющуюся временем конца, завершения данного космического цикла или, иначе говоря, заката. Сегодняшнее время — кульминация Кали-Юги, и искусственный свет неоновой рекламы, заливающий города западного мира, есть наиболее адекватный и точный символ «закатной мудрости», убивающей живое дерзание воина. В своем отрицании унылой повседневности мира, освещенного «закатным солнцем Запада», Трунгпа особенно близок к мировоззрению Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов, постоянно предупреждавших учеников об опасности засыпать «цветы духа серой пылью будней», а также к «одинокому пророку» Запада Рене Генону, видевшему в современной механической цивилизации мертвое «Царство Количества» и «Знаки Зверя».