Рене Генон и оккультный бум

Даже если всерьез делать поправку на характерное для наших дней снижение интереса ко всему серьезному и подлинному в сфере духа, даже если принять во внимание самое кризисное и катастрофическое состояние отечест­вен­­ной культуры, то все равно в ближайшие годы дума­ю­щая Россия обречена на встречу с идеями такого серьезно­го и глубокого мыслителя, каким был Рене Генон (1886 — 1951). Духовная ситуация современного мира содер­жит в себе две противоположные и борющиеся тенден­ции: тягу к поверхностным и чисто пародийным формам зна­ния и бытия, и стремление постичь глубинную при­­роду вещей исчерпывающим образом и во что бы то ни стало. Пока подобная борьба происходит, продолжается история и преждевременно говорить о ее конце. Россия яв­ляется цен­тром борьбы сакрального и профанического, и это подтверждается хотя бы тем не до конца осмысленным фак­том, что она, несмотря на развал в сфере экономики, продолжает оставаться самой читающей страной ми­ра. Будем надеяться, что она сумеет должным образом прочесть Генона, идеи которого представляют собой мощное ору­жие против темного мистицизма и псевдоэзотериз­ма, паразитирующего на древе истинных традиций.

 

На протяжении всего своего творческого и духовного пути Рене Генон был противником любых попыток модер­ни­зировать истинное знание и привести его в соответст­вие с суетливыми запросами современности. Он называл по­добные учения неоспиритуалистическими и вел с ними не­примиримую борьбу. Внимательно изучая неоспиритуализм изнутри (в молодости он успел побывать в большин­с­тве тайных обществ Франции, после чего решительно пор­вал с ними), Генон убедился в профаническом харак­тере популярных тогда оккультных центров и лож масоно-мар­тинистского толка. Именно поэтому он расстался с ор­деном, возглавляемым знаменитым магом начала XX ве­ка Па­пюсом. Весь путь Генона, после увлечения оккультизмом постепенно превратившегося в крупного исследователя эзо­те­ри­чес­кой символики древних культур, а затем нашед­шего себя в исламской вере и умершего в Каире шейхом, был не­уклонным приближением к Лону Традиции. Опыт Гено­на, сумевшего овладеть наукой «распознавания духов» и раз­глядевшего под пышными одеждами псевдо­тра­диции ложь и пустоту, имеет огромную ценность для всех искате­лей истины последнего столетия. Особенно этот опыт це­нен для России, подвергающейся интенсивно­му духовно­му воздействию сил тьмы, методично уничтожающих ее сак­ральную сферу. Успешность подобных разрушений во мно­­гом обусловлена такой русской наци­о­наль­ной чер­­той, как готовность идти до конца даже в гибельных заблуждениях. Оккультный бум и увлеченность толпы ложными мис­тическими традициями вплоть до черной магии придают духовной атмосфере современной России особые апокалиптические оттенки, а уже упомянутое искусство «распознавания духов», по вполне понятным причинам, находится в нашей стране явно не на высоте. По­тому значение для Рос­сии таких фигур, как Рене Генон, с его огромным интел­лектуально-духовным наследием, трудно переоценить.

 

 

Твердая пища для духа

Одной из бесспорных заслуг Генона является то, что он вернул понятию интеллекта живую эзотерическую глубину, практически утраченную мистиками последних столетий. Действительно, изучая литературу соответствующей тематики, можно видеть либо спекулятивный рационалистический мистицизм в духе Спинозы или Экхарта Мейсте­ра, либо сентиментальные восторги католической мис­ти­ки. Столь же бесплодным оказалось привнесение этих двух тенденций — рационализма и сентиментализма — в сферу философии, где они, в действительности принадлежащие к одному профаническому уровню мышления, создают видимость оппозиции и противоположности. Редко кому удавалось совместить выводы мистического сердечного опыта и пульсацию творческой мысли воедино столь же успешно, как это сделал в своем изложении основ сакральной метафизики Рене Генон. Вышесказанное не означает, что он решил эту проблему раз и навсегда, что в принципе и невозможно, и о тех проблемах, которые порождает геноновский синтез ума и сердца, речь пойдет впереди, но, во всяком случае, мыслитель сделал в этом направлении громадный шаг, безусловно представляющий собой новое слово всей европейской традиции (если, конечно, Генона можно к ней причислять). Следует подчеркнуть, что Генон никогда, в том числе и в данном случае, ничего не изобретал и не развивал, а лишь очистил истину от многовековых заблуждений.

Мыслителя интересует не сам интеллект как таковой, а «истинная и чистая интеллектуальность», признаком которой является высшая логика, восходящая к сиянию Логоса и приобретаемая лишь благодаря постижению священной науки духа, иначе говоря, в результате посвящения. Стремясь восстановить «подлинную интеллектуальность», позволяющую проникнуть в глубину Единой Традиции, лежащей в основании всех религий и духовных доктрин, Генон опирается на слова апостола Павла, рекомендующего всем религиозным моралистам искать в религии «твердую пищу». А она, эта «пи­ща», возникает из сплава разума и веры, в свою очередь рожденного из огня ини­циатического откровения.

Что есть символ?

Наследие, оставленное «каирским отшельником», не­­смотря на свое уединение активно участвовавшем в ду­хов­­ной жизни Запада, обширно и многогранно. В се­год­няшней России уже вышло несколько произведений мыс­лителя, позволяющих составить наиболее общее мнение об уровне и глубине его идей. Среди них нужно от­метить такие работы, как «Кризис современного мира», «Царь ми­ра», «Царство количества и знамения времени», а также главы из «Символики креста».

Книга «Символы свя­щенной науки» занимает особое место. По сути, она представляет собой сборник статей на темы эзотерической и религиозной символики, написан­ных в разное время. Однако внутреннее единство этих разнообразных по те­ма­тике работ представляется несомнен­ным. Генон рассматривает сакральный уровень основных символов, содер­жащихся в мировых религиях и эзотерических учениях. Са­мо название книги содержит в себе два понятия: понятие символа и понятие священной науки, каждое из которых следует проанализировать отдельно. Мыслитель всегда видел в символе закон, устанавлива­ющий отношение ка­кой-либо вещи и ее сущности.

В книге «Символика Креста» он писал: «Подлинным основанием символики, как мы уже говорили, является соответствие, связу­ющее вместе все уровни реальности, присоединяющие их один к другому и, следовательно, простирающиеся от при­род­ного порядка в целом к сверхъестественному порядку. Бла­годаря этому соответствию, вся Природа есть не что иное, как символ, то есть ее подлинное значение становится очевидным, только если она рассматривается как ука­затель, могущий заставить нас осознать сверхъестест­вен­­ные или метафизические истины — метафизические в действительном, подлинном смысле слова; в этом и состо­ит сущностная функция символики.  Символ обязатель­­но стоит ниже той вещи, которую символизирует, — и тем самым устраняются все натуралистические представле­ния о символике».

Таким образом, любая вещь или предмет, как предста­витель более высокой реальности, могут символизировать (подразумевать) эту реальность самим фактом своего бытия. Согласно логике Генона, символ и символическая реальность соотносятся друг с другом как проявленное и непроявленное, потому писал он в работе «Символика креста», «высшее никогда не может символизировать низ­шее, хотя обратное верно». В последнем случае речь идет о так называемой символической инверсии или принятом в контр-инициатической практике «темного века» «пере­во­­­ра­чивании символов», чему посвящена целая глава в «Цар­­­стве количества и знамениях времени».