Итак, в России множество самых разных психологических типов. Вспомним роман Достоевского «Братья Карамазовы»: четыре героя, три сына и отец и насколько все отличаются друг от друга, какие все разные!

В этом смысле несмотря на все испытания перестройки и каток глобализации мы по палитре своих чувств и психологических особенностей до сих пор серьезно отличаемся от усредненного европейца.

 И все-таки¸ какой русский психологический тип является самым распространенным?

Выводы этнопсихологов несколько неожиданны.

Современная психология и этнопсихология в результате исследований пришла к выводу, что психофизиолгической основой русского характера является так называемый «эпилептоидный» психотип (не путать с эпилептическим, связанным с болезнью эпилепсией!):

Эпилептоид – это просто личность с заостренными в определенную сторону («акцентуированными») чертами характера.

В какую сторону заострены черты характера эпилептоида как наиболее распространенного русского психологического типа?

Эпилептоида отличает врожденное упрямство, основательность и некая двойственность натуры, подверженность циклам душевного подъема, активности и уныния, некоторой депрессивности.

Он по-особенному реагирует на воздействия внешнего мира – его реакция на многие жизненные ситуации ослаблены, он воспринимает события с некоторой задержкой и торможением.

Внешне это выглядит как замедленность и некоторая апатичность, которая бросается в глаза людям.

Таков «спокойный» период русского эпилептоида, который в этот период может позволить себе быть добродушным и сдержанным.

Когда окружающая среда начинает на него воздействовать более сильно, эпилептоид как самый распространенный русский психологический тип  постепенно начинает заводиться, хотя окружающие этого не замечают.

Но это все до поры до времени. Когда негативная эмоция накопится в достаточном количестве, то порой хватает небольшого толчка, чтобы произошел психологический взрыв.

Вспышка гнева может длиться очень долго, пока весь пар не выйдет. Именно здесь предпосылки к тому, что наш гений Пушкин назвал «русским бунтом, бессмысленным и беспощадным».

Эта беспощадность проявляется у нас не как склонность к мести, а как свойство психики, подверженной длинной волне настроений- мы просто никак не можем остановиться.

Бессмысленность русского бунта и раздражения в том, что оно направлено не столько для решения конкретных проблем, после чего можно успокоиться, а просто для выпускания пара: наше раздражение довольно часто беспредметно и направлено против любого, кто попадется под горячую руку.

После этого извержения вулкана самый распространенный  русский психологический тип – эпилептоид успокаивается вновь.

Ряд психологов и психотерапевтов считают, что эпилептоиду присущи такие черты как упрямство, настойчивость, способность добиваться результата, несмотря ни на какие трудности, настойчивость, притупленность реакций на воздействие социума, слабая чувствительность по отношению к мелким препятствиям, вторым названием которой является терпение.

Известный социолог и культуролог Ксения Касьянова в своей книге «О русском национальном характере» дает следующий портрет эпилептоиду:

«В общем человек как человек: упрям, не очень покладист, так как любит делать все своим способом и в свои сроки, однако делает работу тщательно, если его не подгоняют и не мешают ему: взрывоопасен, но большей частью – спокоен и терпелив, разражается по определенным поводам, которые можно предусмотреть; окружение еще обвиняет его в «нудности» (поскольку он «застревает» на деталях) и в «злопамятности» (поскольку в периоды его взрывов обнаруживается, что он все мелочи отношений помнит и учитывает), но это уже не столь важно.

Как русский психологический тип, взятый в отдельности он, действительно, недостаточно «некооперабелен» − с ним трудно согласовываться, поскольку у него свой план и темп, − но не асоциален.

А как это связано с другой нашей особенностью- коллективизмом и общинностью?

Очень просто- эпилептоид не сразу согласовывает свои действия с коллективом, он присматривается к нему и поначалу держит себя особняком.

Можно подумать, что такой человек психологически защищается от чего-то нового или набивает себе цену и отчасти так и есть.

 Но когда он примет группу, а группа примет его, то, конечно, эпилептоид расцветает и становится ревностным защитником этой группы.

Напротив, как утверждает психиатр Кемпиньский, эпилептоиды придают той группе, в которую они входят, устойчивость, солидность.

Они часто бывают организаторами и лидируют в деле достижения общей цели, так как ничто не мешает эпилептоиду воспринять общую групповую цель как свою собственную, и тогда он стремится к ее достижению с тем же упорством и последовательностью, увлекая за собой и других.

При этом другие могут на пути к этой цели несколько раз терять надежду, считать дело проигранным, однако русский психологический тип -  эпилептоид твердо верит в победу и мешает другим бросить все и заняться прочими делами».

Многие психологи утверждают, что в целом нацию можно с некоторым упрощением описать по акцентуированному в ней типу личности.

Исследования, использующие известный во всем мире американский тест MMPI Миннесотский многофакторный личностный опросник (кстати превосходный серьезный метод исследования), показали, что эпилептоидные черты, составляют психофизиологическую основу нашего национального характера, а русский психологический тип- эпилептоид действительно является самым распространенным.

Не зря пословицы отождествляют русского человека с медведем, который в спокойной ситуации мирно спит в берлоге и вполне добродушен.

Но не дай Бог его разбудить- слышите политики и наша финансовая элита.

 К. Касьянова подытожила черты или грани эпилептоидного склада, характерные для русского человека:

«В общем чувствуя свой этнический тип изнутри, мы вынуждены будем сказать, что что-то от эпилептоида в нем есть: замедленность и способность задержать реакцию; стремление работать в своем ритме и по своему плану; некоторая «вязкость» мышления и действия («русский мужик задним умом крепок»); трудная переключаемость с одного вида деятельности на другой; взрывоопасность также, по-видимому, имеет место».

Если мы вдумаемся в перечень всех перечисленных черт, мы увидим, что в них есть противоречия.

С одной стороны многие из эпилептоидных черт присущи нам в полном объеме и настолько бесспорно, что даже не имеет смысл их обсуждать – то же терпение или основательность (хотя в русском человеке есть и Хлестаков и Ноздрев, но все же он на глубинном уровне скорее серьезный домохозяин и труженик).

С другой стороны ряд перечисленных черт эпилептоида – «некооперабельность», способность строить сложные, в деталях проработанные планы, склонность идти на все ради личной эгоистической цели вряд ли нам присущи (вспомним движение сельских кооперативов, еще в десятые, столыпинские годы прошлого века и кооперативный бум в конце 80-х в перестроечное время), все-таки мы  всегда были склонны к коллективизму.

Да и сложные, многошаговые планы в нашей истории выполнял разве что Госплан в советскую эпоху – отдельно взятый русский человек в своей массе вряд ли был склонен к подробному планированию и тем более к осуществлению многолетних задумок.

Людей, фанатично и в течении многих лет следовавших своему личному плану, в истории России не так уж много,  и их поведение иногда воспринимается как что-то не совсем русское.

Мне приходилось встречать мнения, что жизненный путь великого русского писателя Александра Солженицына, вся жизнь которого была долгосрочно спланирована, это, скорее, чисто западная жизненная стратегия, далекая от российской ментальности с ее спонтанной безалаберностью.

И, тем не менее,  похоже, что эпилептоидная основа русского характера и русского психологического типа не выдумка, а все-таки  – реальность.

Это не хорошо и не плохо, просто мы –такие и это надо понять и превратить нашу особенность в максимальную силу.

Конечно, она оказывает огромное влияние на то, как мы  любим общаться друг с другом - основательно и глубоко договаривая до конца, все что накипело, не сразу бросаясь на новизну, а предпочитая с некоторой недоверчивостью присмотреться к людям и обстоятельствам.

Эпилептоидная сдержинность и основательность- это обратная сторона нашей русской импульсивности и открытости.

 И русский коренастый и самодостаточный мужичок себе на уме ( но не эгоистический «кулак», которого в любой русской деревне не любили, как не любят жадных бизнесменов и сейчас) скрывается в глубине рубахи - парня, на первый взгляд способного легко это рубаху порвать.

Эпилептоид – этот тот, кто в последний момент сдержит порыв импульсивного человека или потом будет долго заштопывать эту рубаху как неоднократно бывало  и в нашей персональной жизни и в нашей русской истории.