Евразийский психосинтез российской истории. Это уже явно не метод психотерапии, а нечто совершенно иное.

Тем не менее подобный евразийский психосинтез - не химера, а реальность. Речь, разумеется,  идет не об экуменизме, не об интернационале  (Ассаджиоли имел в виду совсем не это), а о союзах народов, о  цивилизационных и региональных геополитических блоках, которые всегда опираются на близость ценностей и культур разных стран. Ассаджиоли, правда, мало говорил об этом, но нам самое время задуматься о создании подобной модели.

Многочисленные центры психосинтеза, работающие в разных странах мира и применяющие этот метод в конкретных условиях, сталкиваются с необходимостью включать в психосинтез достижения современной психологической науки и адаптировать его к условиям национального менталитета.

 Любая система мысли при ее переносе в другую культуру может иметь успех только при ее адаптации к местным условиям.

Убежден: специально модифицированная система психосинтеза может быть успешно применена в самых разных сферах индивидуальной деятельности человека и объединении людей в группах, включая межэтнические взаимодействия.

Если помечтать и попытаться представить, что завет Ассаджиоли — приступить к разработке психосинтеза наций и культур — начинает исполняться, то психосинтез может быть интереснейшим инструментом разработки национальной идеи в России.

Ведь Россия, как многонациональная суперличность, сама состоит из своеобразных субличностей: глубинных национальных качеств, программ, архетипов и сценариев.

Россия складывалась как очень сложный организм, потому евразийский психосинтез российской истории- это реальность нашего существования за века и тысячелетие. Россия действительно осуществила и возглавила синтез наций.

Можно рассмотреть как субличности и национальные республики и национально-территориальные образования.

 Россия на протяжении своей истории осуществила бессознательный психосинтез разнообразных национальных качеств и программ, которые меняются на протяжении истории.

 Выявление подобных сценариев может быть очень интересно для политической психологии, политологии и стратегических исследований.

Перспективным является также сближение психосинтеза с направлением «Комплексных адаптивных систем» (KAS), активно применяемым в политико-экономической сфере и позволяющим выявить субъекта и хозяина любого общественно-политического и экономического процесса.

 Потому за психосинтезом, в том числе и психосинтезом наций — очень большое будущее. Убежден, что рано или поздно эта модель заинтересует не только психологов и культурологов, но и политиков.

 

Евразийский психосинтез российской истории

 

Россия в силу своего географического положения, местоположения между Европой и Азией, исторической евразийской судьбы, особенностей культурных традиций и национального менталитета, склонного к поиску обобщающей идеи, обречена на свое индивидуальное прочтение психосинтеза.

Именно здесь получила мощное развитие персоналистская христианская философия, представленная целым рядом русских философов (Л. П. Карсавин, Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, Л. Шестов, С. А. Аскольдов, В. Ильин, П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой).

 Персоналисты, как известно, пытались применить свой метод, не только осмысляя сознание отдельного человека, но и рассматривая Россию как сверхличность со своей психологией.

Склонность к синтезированию как родовая черта русской психики, евразийской по природе, очень мощно корреспондирует с психосинтезом.

Глубинная потребность к синтезу вообще является свойством русской культуры, развивавшейся на протяжении всей истории России в тесном взаимодействии Востока и Запада и потому евразийской по своей природе.

Действительно, евразийский психосинтез российской истории имел место в каждый момент ее бытия.

 

 Архетип непротиворечивого, синтетического единства заложен в самом двуедином векторе русской истории и матрице национального самосознания — гербе Российской Империи с ее знаменитым двуглавым орлом.

Одна ее глава развернута на Восток и покровительствует восточным элементам русской культуры, другая развернута на Запад и покровительствует западным элементам.

Имперский вектор развития России выразился в ее способность осуществить синтез наций под  монархическим руководством Белого Царя, как называли русского императора народы Востока.

 В сфере государственной идеологии это двуединство проявлялось, с одной стороны, как тяготение к сильному государству и жестким формам правления, а с другой — как устремление к вольнице, брожениям, бунту, «бессмысленному и беспощадному», по определению Пушкина.

Евразийский психосинтез российской истории  осуществлялся весьма драматично.

Трактовка русской истории как постоянное колебание между двумя внутренне противоречивыми тенденциями — «Русский бунт» и «Русский порядок» — вполне актуальна и для рассмотрения динамики основных сил индивидуальной русской и — шире — российской психики: готовность подчиниться государственной силе и желание освободиться от давления любой ценой, вплоть до бунта и революции.

В XX веке мы дважды прошли через периоды бунтов и полного господства одной силы. Евразийский психосинтез российской истории проявлял себя в виде гигантского маятника, который отличался очень широкой амплитудой  своего размаха.

Сегодня, сполна вкусив прелести анархии без берегов, страна ищет свою новую модель жизни, оптимально сочетающей в себе, с одной стороны, личные интересы и персональную свободу для человека, а с другой стороны, неизбежные ограничения, благо страны, социальную ответственность и справедливость.

 Иначе говоря, Россия ищет свою формулу национального равновесия и гармонии, свой синтез, включая и синтез наций.

 В точности так же российская психотерапия, пройдя через период цветения «сотни цветов» профессиональной демократии, рано или поздно придет к седьмой реальности, или волне — выработке новой парадигмы, объединяющей самые разные подходы, направления и методы.

Само слово «евроазиатский» словари определяют как прилагательное среднего рода, образованное соединением корней двух разных слов.

 В жизни существуют Европа и Азия, а понятие «евроазиатский» в какой-то степени искусственное, родившееся в головах людей для удобства оперирования глобалистской и геополитической информацией.

 Но Евразия — это самый крупный континент на планете и особый географический и культурный мир, сердцем которого является Россия.

Реальность и глубинную природу этого пространства, развивавшегося всегда своим путем, чувствовали многие отечественные мыслители и деятели русской культуры: Н. Данилевский, К. Леонтьев, Ф. Достоевский, Н. Бердяев, П. Савицкий, Н. Трубецкой, Н. Рерих, Л. Гумилев.

 На Западе евразийцами в какой-то степени были такие ученые и мыслители, как Ж. де Местр, И. Г. Гердер, В. Гумбольдт, В. Шубарт — автор историософской книги «Душа Европы».

Наиболее подробное смысловое, историко-культурное исследование данного пространства было произведено в русской эмигрантской мысли мыслителями и публицистами первой половины двадцатого века, которых называли евразийцами.

Именно они глубоко осмыслили евразийский психосинтез российской истории, хотя и не употребляли термина «психосинтез».

Сегодня все большее количество думающих людей осознает, что евразийство в России — это не просто направление, популярное в русской эмиграции первой волны, не только свойство русской культуры, которой пришлось вбирать в себя и западнические, и восточные влияния, не только раскачивание национально-исторического маятника между двумя цивилизационными полюсами, это еще и национальный психосинтез и русский способ организации огромного географического и невероятно пестрого этнического пространства.

 А оно, это географическое, культурное, этническое и, следовательно, психологическое пространство страны не двусоставно, а многосоставно.

Для того чтобы сохранить единство этого пространства на всех уровнях и удержать во многом разновекторные тенденции различных внутригосударственных и национальных образований, требуется сочетание свободы и силы, то есть мягкая, умная сила.

Именно это равновесие в России обеспечивала империя — особое государственное образование со своей идеологией и особенностями, которая воплотила в своем существовании евразийский психосинтез российской истории.

Понятие «евразийский» никак не упраздняет понятия «русский», так же как француз не перестает быть французом оттого, что одновременно считает себя европейцем, и китаец не перестает быть китайцем оттого, что в то же время является азиатом.

Евразийство не есть отказ от европейской идентичности, напротив, оно предполагает, что Россия берет из европейской культуры, традиций, устройства жизни все самое ценное, но в то же время не забывает о том, что большая часть ее территории находится в Азии, и отказываться от своей восточной составляющей будет ошибочным шагом.

Сегодня нестабильная, мультикультурная, переполненная мигрантами из Азии и Африки и конфликтными меньшинствами Европа — отнюдь не тот социально стабильный, высококультурный и пронизанный христианскими ценностями Старый Свет, который служил для российских западников абсолютным эталоном и ориентиром развития.

 В точности так же Китай, Япония, Индия и другие «азиатские драконы» — отнюдь не отсталая Азия, от пережитков которой нужно освободиться, но бурно развивающиеся страны, которые органично соединили западные технологии и опору на свои национальные традиции.

В мире стремительно набирает силу  не вестернизация, а другая мировая тенденция – истернизация, тяга к Востоку. Синтез наций осуществляется явно не на Западе.

Нужно уметь отказываться от копирования чужих недостатков и научиться соединять все лучшее, что есть на Западе и Востоке, как, собственно, и было на протяжении всей истории нашей страны во все периоды ее существования, включая и Российскую Империю, и Советский Союз.  

С этой точки зрения евразийский психосинтез российской истории нуждается в сегодняшнем современном продолжении.

Но евразийство в России — это не просто синтез Востока и Запада, двух цивилизационных и культурно-исторических начал, которым на Западе не удалось мирно сосуществовать (это западное умонастроение очень хорошо выразил Редьярд Киплинг: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»). Это еще и евразийский психосинтез российской истории, предопределяющей его менталитет.

Это целый букет народов и укладов жизни, которые за века взаимодействия, иногда конфликтного и драматического, но в целом дружественного, выработали формулу совместного мирного сосуществования.

Это мирный и взаимовыгодный синтез наций, при котором страны полностью сохранят свой национальный суверенитет.

Если представлять Россию как историческую суперличность, то помимо двух главных оппозиционных сил — западного и восточного культурно-исторического начала, двух основных суперсубличностей, оппонирующих друг другу на ее пространстве, присутствует синтез наций- целый букет субличностей в виде народов, этносов и культур.

 В прошлом единственным способом сохранить эту огромную территорию, очень пеструю по своему цивилизационно-экономическому,историческому, этническому, религиозно-мировоззренческому, языковому, психологическому составу, было создание на этом пространстве особого государственного образования, которое называлось Российской Империей.

 Именно в этом пространстве формировалась особая евразийско-имперская ментальность, составлявшая основу евразийской психики. Она облегчит осуществление синтеза нации, о котором  мечтал Ассаджиоли.

Сегодня тяготение к интеграции или евразийский психосинтез российской истории — это фактор реальной современной геополитики.

 Ведь Евразийский Союз, который Википедия определяет как проект союза суверенных государств: России, Казахстана, Белоруссии, Киргизии, Армении — это реальность с единым экономическим, военным и таможенным пространством, в дальнейшем имеющая перспективы перерасти в Большой Евразийский Союз, в котором могут участвовать такие страны, как Индия, Иран, Китай.

Чем теснее будет сотрудничество между теми странами, которые входят в Евразийский союз, тем более вероятно реализация мечты Ассаджиоли о синтезе наций, сохраняющем уникальность культур и народов, но лишенным таких противоречий, которые решаются военным путем.